Когда мы слышим слово «ересь», то невольно представляем себе навеянную светским кинематографом картину: злой и кровожадный инквизитор мучает вольнодумца, романтика и пассионария «еретика». Насколько уместно такое «распределение ролей»? Что такое ересь и чем она вредна - мы спросили у богослова, ректора Киевской духовной академии и семинарии, архиепископа Бориспольского АНТОНИЯ (Паканича), председателя Богословско-канонической комиссии при Священном синоде Украинской Православной Церкви.
Архиепископ Бориспольский АНТОНИЙ (Паканич) – богослов, ректор Киевской духовной академии и семинарии,председатель Богословско-канонической комиссии при Священном синоде Украинской Православной Церкви
Зачем нужна догматика?
- Что такое ересь - «свобода» богословского, философского творчества или просто ошибка?
Подлинная свобода - это свобода от греха и пребывание в Святом Духе, Духе Истины, Который сохраняет человека от заблуждений. Если ересь - проявление свободы творчества, то тогда богословие отцов Церкви проявление чего? Впрочем, свобода может стать основанием самых разных поступков, как добрых, так и злых.
Ересь - это не просто ошибка или заблуждение, в которое впадает человек из-за незнания или неверного вывода. Ересь - это сознательное и упрямое искажение Священного Предания, подрыв фундаментальных истин православной веры, такое пагубное их искажение, которое препятствует спасению.
Как могут быть связаны догматические формулировки со спасением, ведь по сути это всего лишь формы мысли? Как и почему форма мысли влияет на спасение?
Не надо забывать, что речь идет о Боге. Догматические формулировки - это не просто формы мысли, а некий словесный образ, направляющий нас к Первообразу и предостерегающий от искажения истины. Вспоминается евангельское выражение «ибо от слов своих оправдаешься, и от слов своих осудишься» (Мф. 12: 37), которое часто понимается как предостережение от суесловия, от невоздержанности языка. Но если вспомнить контекст этих слов Спасителя, то увидим, что сказаны они как продолжение предостережения от «хулы на Духа Святого» и, таким образом, относятся не к простым бытовым ситуациям, когда действительно можно наговорить лишнего, а именно к богословию! Догматические формулировки предостерегают и направляют нас - наш ум, нашу волю, наши чувства - к Богу, служат нам ориентиром на этом пути. Так получается, что - да, от слов о Боге, с которыми согласно и сердце, зависит наше осуждение или спасение.
Конечно, догматическое богословие - это в том числе и форма мысли, то, что принадлежит к интеллектуальной культуре, но главная его цель - вести человека к спасению. Неправильная вера ведет к неправильному духовному опыту и, как следствие, заблуждению и прелести. Догматика - это не отвлеченное мудрствование, не теоретические абстракции, это путь к спасению. Умственное богословское заблуждение всегда отражается на практике, именно поэтому ересь опасна! Бывали случаи в истории Церкви, когда богословские споры разгорались прямо вокруг какого-то практического вопроса: так, если мы вспомним историю византийских Паламистских споров XIV века, то эти вроде бы исключительно теоретические дискуссии вокруг природы «божественного света» разгорелись в первую очередь вокруг афонской практики «умной молитвы» и в итоге позволили богословам обосновать и защитить афонскую монашескую традицию исихазма и созерцания нетварного божественного света.
Если человек идет в неверном направлении, через некоторое время он неминуемо окажется в тупике. Это объективная реальность, человек в принципе может и не пропагандировать какую-то ересь, но быть еретиком, его заблуждения все равно рано или поздно дадут свой плод, обнаружат себя печальными последствиями.
Ересь - это в первую очередь «умственное» заблуждение? Семинарист с двойкой по догматическому богословию - еретик?
Ну, такой человек уже, как правило, не семинарист… (Смеется.) Здесь вопрос не в том, может ли человек выразить свою веру, а в том, осознанно ли он отвергает церковное учение, противопоставляет ли он свое понимание церковному? Большинство еретиков были очень умными людьми и строгими аскетами, но отрицали церковное учение. Причем отрицали на очень высоком интеллектуальном уровне: Аполинарий, Несторий… Именно поэтому мы объясняем своим студентам, что не столько теоретические познания в области богословия, сколько опыт церковной жизни, опыт жизни в Духе Святом предохраняет от ошибок.
Свобода богословских мнений
Если мы будем изучать историю церковной письменности, то быстро заметим, что святые отцы и сами далеко не всегда единогласны, более ранние иногда противоречат поздним…
Поздние догматические формулировки выражают не какие-то «новые» учения, а то же самое церковное учение, которое изначально было в Церкви. В православном понимании содержание церковного учения неизменно, и со временем может меняться только его словесная форма. Мы убеждены, что святые отцы, жившие до появления более поздних догматических формулировок, веровали так же, как и мы. Не смотря на то, что многие доникейские Отцы в изъяснении учения о Святой Троице использовали терминологию не Символа веры (принятого в 325 году), мы уверены, что понимали они свои формулировки в рамках Предания Церкви.
Интересно, что Церковь только те вероучительные истинны определяет как догмат, которые непосредственно важны для спасения человека. Православные догматы - это всегда некий коридор, где богослов может думать так или по-другому, главное - не выходить за обозначенные рамки. Самым ярким примером чего является орос Халкидонсокго Собора с его определением о соединении естеств во Христе: неслитно, неизменно, нераздельно, неразлучно.
Более того, есть значительное количество очень по сути значимых для нас вероучительных истин, которые вообще не имеют строгих догматических формулировок. Например, о телесности или бестелесности ангелов. И это нормально. Поэтому мы различаем в Церкви догматы и богословские мнения.
А чем отличается частное «богословское мнение» от ереси? Где грань допустимого разномыслия? Какие критерии?
Частные богословские мнения могут быть несогласны друг с другом, но при этом они не должны ни прямо, ни косвенно идти в противоречие догмату. Если это происходит, тогда «частное богословское мнение» становится ересью. Кроме того, как уже говорилось, ересь подрывает фундаментальные истины, а теологумены и частные богословские мнения касаются вероучительных вопросов частного характера, не имеющих столь важного значения для спасения, как те истины, что мы исповедуем в Символе веры. (Например, вопрос от трехчастности (дух-душа-тело) и двухчастности (тело-душа) человеческой природы. - Прим. ред.) И конечно, следует четко понимать, что в ереси есть два важных аспекта: собственно ошибочный взгляд по какому-то вероучительному вопросу и отношение еретика к собственному лжеучению. Принявший ересь за истину - не просто с кем-то в чем-то не согласен, он противопоставляет себя и свою веру вере Церкви. Отсюда известная закономерность: ересь - это всегда нарушение единства. Еретик - это человек не просто заблуждающийся, но и тот, кто ради собственного заблуждения отпадает от церковного единства, выходит из единства веры, любви и, в конце концов, единства евхаристического общения.
По каким-то вопросам разномыслие, безусловно, возможно; и в связи с этим вспоминается известное выражение Блаженного Августина, который заповедовал сохранять «в главном единомыслие, во второстепенном разнообразие, во всем любовь». Тот критерий, который определяет, где заканчивается разномыслие, а где начинается ересь, четко виден из этих слов святого отца: разномыслие не должно служить раздору и нарушению любви.
Кто помнит слова святого апостола Павла «Имейте одни мысли, имейте ту же любовь, будьте единодушны и единомысленны; ничего не делайте по любопрению или по тщеславию» (Фил. 2: 3), тот имеет четкий критерий для различения допустимого в Церкви разномыслия от собственно ереси.
- Откуда тогда происходит сам факт разномыслия святых отцов, если Бог один?
Давайте спросим: что первичнее, опыт или его последующее выражение? Очевидно, опыт. И только потом его выражение. При этом не следует забывать, что даже вполне простой опыт иногда сложно облечь в словесную форму. Приходится искать слова, понятия, корректировать и уточнять их. Одно и то же можно выражать разными словами: более или менее удачными, содержательными, красивыми, в конце концов. Чтобы выразить свой опыт, иногда должно пройти время. Думаю, каждый испытывал подобное. Так и в случае с Церковью: она имела опыт Богообщения - Господь открылся ей. И никто не сомневался, что этот опыт есть, а вот на его выражение, поиск словесных формулировок уходило время. Да, термины «Троица», «Богочеловек», «Богородица» появились не сразу, но это не значит, что у Церкви не было веры в это, что был какой-то другой опыт.
Быть внимательным
Часто говорят, что ересь - это только то, что осуждено вселенским собором. Но если ересь вредна сама по себе, а собора не было (уже более 1000 лет) - лжеучение нельзя назвать ересью?
Дело не только в том, что не было уже более 1000 лет вселенского собора. Разве не было тех, кто исповедовал какую-нибудь ересь, но умер до осуждения этой ереси вселенским собором? Конечно были. Не значит же это, что они не еретики или их нельзя называть еретиками?
И после эпохи вселенских соборов появлялись новые лжеучения, ереси. Очевидно, они были не менее вредоносными или губительными. Некоторые из них оказались осуждены на поместных церковных соборах. Но сколько будет существовать мир, Церковь, столько враг рода человеческого и будет строить козни, в том числе в виде ересей. Так что мы всегда должны быть внимательны к тому, что говорят, что проповедуют и к чему призывают. Не зря же святой апостол предостерегает нас, чтобы «кто-нибудь не прельстил вкрадчивыми словами» (Кол. 2: 4).
- А где грань «непонимания», «глупости», с одной стороны, и «ереси»- с другой? Бабушки в храмах часто имеют очень экзотические представления о Православии, о природе Христа и т. п. Все эти бабушки - еретики?
Многие из них родились и выросли в Православии, и принадлежность к Церкви по умолчанию воспринимается ими как нечто само собой разумеющееся. При таком отношении в «тонкости» не вникают. Все эти «экзотические» представления скорее есть следствие незнания подлинной традиции, а не сознательного противления учению Церкви. Таких людей Церковь прежде всего должна наставлять, просвещать. Часто бывает, что простые прихожане имеют неправильное представление, но после объяснения спокойно осознают неправоту и принимают церковное учение. Мы хорошо понимаем, что не все наши прихожане владеют догматической терминологией, но я думаю, что в принципе можно пусть и не уметь объяснить суть собственной веры, но веровать при этом православно. Переживать правильный духовный опыт. Человек может иметь правильную духовную жизнь, но не владеть какими-то богословскими, философскими терминами, и наши прихожане - большинство в принципе верят так, как верит Церковь, все они знают наизусть Никео-Цареградский Символ веры, который поется за каждой литургией, и для них этого достаточно. Да, кто-то приходит в храм и не понимает, но со временем растет и степень осознания богословских определений своей веры.
Есть такое выражение, как «простецкое богословие», зачем церковному учению вообще необходимо «теоретическое», богословское измерение? Может, чтобы не впадать в ереси, «от греха подальше» лучше вообще не вникать в эти тонкости?
Это ложный путь, Апостол Павел говорит, что служение Богу должно быть разумным (Рим.12:1), хотя все и не сводится только к разуму.
- Нарушение традиций, например богослужебных: языка или способа чтения тех или иных текстов - это ересь?
Нарушение богослужебных традиций может происходить по разным причинам: от тривиального нерадения до обновленческого пафоса.
В особых случаях такое нарушение может быть литургическим следствием ереси, как это и происходит, например, в протестантских деноминациях.
Есть мнение, что существует потребность в переводе православной догматики на более современный философский язык. Святые отцы говорили на языке античной философии, современном для того времени, а сегодня этот язык сильно изменился. Или язык догматики неизменен?
Язык богословия - это язык человеческий, и он имеет свои ограничения, но я все-таки не сторонник такого перевода. Ведь в богословии мы всегда говорим о тайне, имеем предметом своего обсуждения вещи таинственные, и я не думаю, что у нас есть сейчас такие духовные силы, чтобы подвергнуть этот язык ревизии. Это принесет не ясность, а только новые разделения.
Дмитрий РЕБРОВ
[греч. αἵρεσις - выбор, направление, учение, школа], ошибочное учение, искажающее фундаментальные основы христ. веры.
История термина
Первоначально слово «Е.» не имело негативного значения. Оно использовалось применительно к различным философским течениям, школам и учениям, так могло быть названо даже мировоззрение (Sext. Pyrrh. I 16-2; 17-1). На рубеже двух Заветов это слово могло означать религ. учение. Указывая на свои иудейские корни, ап. Павел говорил: «...я жил фарисеем по строжайшему в нашем вероисповедании учению (αἵρεσιν)» (Деян 26. 5). Религ. партия, исповедовавшая то или иное учение, также могла называться Е. (ср. «фарисейская ересь» - Деян 15. 5, «саддукейская ересь» - Деян 5. 17, «ессейская ересь»; Ios. Flav. Antiq. II 13. 5, 9). В кругах, оппозиционно настроенных к христианству, оно называлось «назорейской ересью» и как партия (Деян 24. 5), и как учение: «...об этом учении (αἱρέσεως) везде спорят» (Деян 28. 22). Однако ап. Павел возражал против именования новой религии Е., поскольку христианство универсально; в нем апостол продолжает служить тому же «Богу отцов», Которого он исповедовал в ветхозаветной религии (Деян 24. 14-15). В 1-м Послании к Коринфянам он использовал это слово для обозначения «разномыслий», возникших в христ. общине по поводу «вечери Господней» (1 Кор 11. 17-22). Однако эти разномыслия не носили догматического характера; «...здесь,- замечал свт. Иоанн Златоуст ,- не заблуждения относительно догматов. …Апостол называет здесь ересями беспорядки при трапезах и возникавшие при этом несогласия и раздоры» (Ioan. Chrysost. In 1 Соr. 27. 2). Аналогичное толкование на этот текст дает и Феодорит , еп. Кирский (Theodoret. In 1 Cor. 11. 19). Однако впосл. используемое в этом тексте слово αἵρεσις иногда переосмысливалось и в нем начинали усматривать др. значения. Так, «Толковая Библия» А. П. Лопухина трактует «разномыслия» как «различное понимание самого учения христианского» (Т. 11. С. 83).
При всем разнообразии значений слова «Е.» в раннехрист. текстах уже апостолы употребляли его и в том значении, какое прочно закрепилось за ним впосл. в догматическом сознании Церкви. «Были и лжепророки в народе, как и у вас будут лжеучители, которые введут пагубные ереси,- предостерегал ап. Петр ,- и, отвергаясь искупившего их Господа, навлекут сами на себя скорую погибель» (2 Петр 2. 1). Относя Е. к «делам плоти» (Гал 5. 19-20), ап. Павел дал практическое предписание в отношении еретика: «Еретика, после первого и второго вразумления, отвращайся, зная, что таковой развратился и грешит, будучи самоосужден» (Тит 3. 10-11). Это предписание и сама апостольская характеристика еретика впосл. были учтены в соборной практике Церкви.
С IV в. слово «Е.» все чаще стало использоваться для обозначения ошибочного учения, хотя в текстах того же периода можно встретить и выражения вроде αἵρεσις καθολική (букв.- кафолическая ересь), к-рым Евсевий Кесарийский назвал истинное учение Кафолической Церкви (Euseb. Hist. eccl. X 5. 21).
В дохрист. эпоху на Западе греч. слову αἵρεσις соответствовало лат. secta. Впосл. эти термины были разведены: слово secta стало использоваться для обозначения отделившейся от Церкви религ. общины или организации, в то время как за словом «Е.» сохранилось его прежнее значение, неортодоксального учения. В рус. богословской лит-ре, испытавшей в XVI-XVIII вв. зап. влияние, слова «Е.» и «секта» часто также использовались как синонимы, однако в слав. и рус. библейских переводах и в рус. переводе творений вост. отцов Церкви термин «секта» не употребляется.
Проблемы изучения Е.
Исследование еретических учений связано с многочисленными трудностями. Прежде всего к ним относятся большое количество и разнообразие Е. (к VIII в. их было уже ок. 100), а также их непостоянство. «Посмотрим,- замечает в этой связи сщмч. Ириней Лионский,- на непостоянство мнений этих (еретиков), как они, двое или трое, об одном и том же говорят не одно и то же, но противоречат между собой и по сути дела, и в именах» (Iren. Adv. haer. I 11. 1). Непоследовательность еретических учений проявляется и в тех случаях, когда их представители рассуждают о Спасителе. «Много разногласий у них о Спасителе. Одни говорят, что Он произошел от всех, почему и называется Благоволенный, ибо вся Плирома благоволила через Него прославить Отца. Другие говорят, что Он произведен теми десятью эонами, которые произошли от Слова и Жизни, и сохраняет прародительские имена. Иные же говорят, что произведен Он двенадцатью эонами, происшедшими от Человека и Церкви, и поэтому исповедует Себя Сыном Человеческим как ведущий род от Человека. Другие говорят, что Он произошел от Христа и Святого Духа, для укрепления Плиромы, и поэтому называется Христом, сохраняя название Отца, Которым произведен. Некоторые говорят также... что Первоотец всего, Первоначало и Первое непостижимое (προανεννόητον) называется Человеком, и в этом состоит великое и сокровенное таинство, что превысшая всего и содержащая все Сила называется Человеком. Именно поэтому Спаситель называет Себя Сыном Человеческим» (Ibid. I 12. 4). В отсутствие последовательного учения о Христе не могло быть и четкого учения об искуплении: «...сколько тайноводителей (такого.- М. И. ) образа мыслей, столько же и искуплений»,- замечает сщмч. Ириней (Ibid. I 21. 1).
Разногласия еретиков «в учении и предании» усугублялись тем, что новые адепты той или иной Е. стремились «каждый день измыслить что-нибудь новое и создать такое, о чем никогда никто не помышлял» (Ibid. I 21. 5). Помешать этому процессу, как отмечал Тертуллиан , не могли даже «правила веры» (regulae), признававшиеся еретиками как авторитетные вероучительные документы (Tertull. De praescript. haer. 42). Интенсивный процесс трансформации еретических идей и их разнообразие нередко приводили к различиям в их описании. Так, гностическая система Валентина изложена сщмч. Ипполитом Римским иначе, чем сщмч. Иринеем Лионским и Климентом Александрийским .
Кроме того, уголовные преследования еретиков, имевшие место в Византии и др. христ. странах, как правило сопровождавшиеся уничтожением их вероучительной лит-ры, привели к тому, что письменные свидетельства самих ересеучителей дошли до наших дней лишь в небольшом количестве. Поэтому исследователи древних Е. во многом опираются на сочинения полемизировавших с ними христ. писателей, хорошо знакомых с произведениями своих оппонентов.
Происхождение Е.
Почти одновременно с появлением христианства появились Е. Против них выступали уже апостолы. Так, ап. Павел предостерегал христиан от увлечения «философиею и пустым обольщением, по преданию человеческому, по стихиям мира, а не по Христу» (Кол 2. 8), имея в виду не философию вообще, а определенное религиозно-философское течение, которое не признавало, что во Христе «обитает вся полнота Божества телесно» (Кол 2. 9). Против этого заблуждения выступал и ап. Иоанн Богослов, писавший, что «всякий дух, который не исповедует Иисуса Христа, пришедшего во плоти, не есть от Бога...» (1 Ин 4. 3). Это религиозно-философское течение было гностическим. Оно входило в разветвленную религ. систему, получившую в совр. науке название «гностицизм» .
В отличие от Е., зародившихся на почве искажения христ. вероучения, напр. арианства , несторианства , монофизитства и др., гностические Е. берут свое начало за его пределами. Их основатели появлялись не в лоне Церкви, как Арий , Аполлинарий (младший), Несторий , Евтихий , а вне ее. Так, Симон Волхв , принадлежавший, как отмечал свт. Епифаний Кипрский, к 1-й Е. «из бывших со времени Христа» (Epiph. Adv. haer. I 1), притворно стал христианином («притворился верующим» - Iren. Adv. haer. I 23. 1; ср.: Деян 8. 18-21), уже будучи гностиком. Что касается многочисленных последователей гностических ересиархов, то они не всегда принимали крещение по лукавству или ради корысти. Многие из них, став членами христ. Церкви, не хотели окончательно расставаться с полюбившейся им эзотерической философией и стали применять ее методы при постижении Божественного Откровения. Так гностицизм стал проникать в христ. общину, поражая ее изнутри. Положение усугублялось тем, что в гностицизме, как и в христианстве, основное внимание уделялось спасению человека. Сотериология для еретиков стала той «приманкой», на к-рую они ловили неопытных в богопознании христиан. «Ересь,- замечал в этой связи свт. Афанасий I Великий ,- притворно принимает на себя прекрасное и наивысшее имя Спасителя, собирает изречения Писаний, произносит слова, скрывая при этом их истинный смысл, и наконец, прикрыв какой-то лестью изобретенное ею измышление, сама делается человекоубийцей введенных в заблуждение» (Athanas. Alex. Ep. ad epp. Aegypti et Libyae // PG. 25. Col. 544).
Гностицизм интуитивно почувствовал, что он может «извлечь из христианства максимум полезного для себя». Поскольку «среди гностиков было немало людей интеллектуальных и философски образованных,- с их-то помощью гностицизм и попытался узурпировать основные источники христианства», к-рые он наполнил своим содержанием и выдал за подлинное учение Христа. «Гностицизму казалось, что, обобрав христианство, обогатившись за его счет, он сделает его бессильным и ненужным и станет на его место. Но жизнь показала всю утопичность подобных расчетов… Ассимиляция столь разнородных и чуждых друг другу явлений гностикам не удалась… Христианство стало той скалою, о которую разбился бурный поток гностицизма, растекся отдельными ручьями, чтобы постепенно затеряться в глубине веков» (Поснов. С. 125).
Е., появившиеся в период Вселенских Соборов, значительно отличаются от Е. гностических. Если последние, как правило, включали в себя целые мировоззренческие системы, в к-рых имело место сочетание различных взглядов: иудейских, языческих, христ., носивших религ. или философский характер, то каждая Е. соборного периода искажала к.-л. определенный догмат или одну вероучительную доктрину. В основном это были т. н. христологические Е. Арианство здесь не является исключением, т. к. помимо триадологического аспекта арианская Е. имела и христологический аспект, во многом напоминавший аполлинарианство .
В отличие от гностических Е., адепты к-рых находились под влиянием языческой философии, у истоков христологических Е. нередко были благочестивые мотивы, побуждавшие буд. еретиков защитить веру от тех или иных догматических заблуждений. Так, утверждая, что Сын Божий есть творение, Арий хотел отклонить гностические воззрения на Его рождение из существа Отца (Болотов. Лекции. Т. 4. С. 11). Вводя принцип «антропологического минимализма», согласно к-рому человеческая природа во Христе представлялась усеченной, Аполлинарий руководствовался благочестивыми соображениями относительно онтологической поврежденности природы человека, в особенности его духовного начала (νοῦς), неспособного, как ему казалось, участвовать в богочеловеческом процессе искупления. Стремясь уйти от «антропологического минимализма» и оправдать природу человека, его достоинство, волю и мужество, Диодор Тарсийский и Феодор Мопсуестийский, а впосл. и Несторий, руководствовавшиеся духом «восточного аскетизма, прежде всего волевого, часто разрешавшегося в чисто человеческий героизм… и обернувшегося своеобразным гуманизмом», попали в др. крайность и оказались в «антропологическом максимализме» (Флоровский Г. В. Восточные отцы V-VIII веков. П., 1990. С. 6). Цель монофизитов также была благой - опровергнуть несторианское учение о соединении двух природ во Христе, поскольку силы такого соединения, имеющего место фактически в каждом достигшем состояния святости человеке, недостаточно для того, чтобы спасти грешника. В свою очередь и они не избежали крайностей в христологии: воспринятая Христом человеческая природа оказалась у них отличной от подлинной природы человека. «Поэтому сравнивать Христа с людьми даже по человечеству (согласно учению архим. Евтиха.- М. И. ) - неблагочестиво. Это была крайность мистического опыта, как «развоплощения» и отрицания евангельского Христа» (Шмеман А., прот. Исторический путь Православия. П., 1985. С. 167). Позиция иконоборцев была достаточно обоснованной в тех случаях, когда невежественные люди поклонялись иконам «совершенно божеским поклонением» (Болотов. Лекции. Т. 4. С. 513).
Однако в христианстве, где исключительное значение придается духовной жизни, поведение человека, его ценностная ориентация, его действия и поступки во многом определяются духовным состоянием его личности. Этим же определяется и система его взглядов, его религ. позиции и богословские суждения. Как писал прот. Сергий Булгаков , Е. есть уклонение не столько «религиозной мысли», сколько «религиозной жизни» (Булгаков С., прот. Свет Невечерний. Серг. П., 1917. С. 69; см. ст. Еретик). Одной из причин появления Е. является неповиновение церковной иерархии. Отказ от церковного послушания неизбежно приводит к искажению основ веры.
Истина всегда предшествует заблуждению (Tertull. Adv. Marcion. 4. 5), как оригинал предшествует копии. Поэтому Е. не могли появиться раньше истинного учения (Idem. De praescript. haer. 29). Тертуллиан разъяснял эти утверждения, приводя притчу о сеятеле: сначала было посеяно доброе семя и только потом - плевелы. Церковь обладает более древним учением, чем еретики (Adv. Marcion. 5. 19; De praescript. haer. 34). Когда последние начали проповедовать свое лжеучение, Церковь уже наполняла собой весь мир (Adv. Marcion. 5. 19).
Ручательством истинности церковного учения, согласно сщмч. Иринею Лионскому, является апостольское преемство, благодаря к-рому истина сохраняется в Церкви неизменно (Iren. Adv. haer. III 2. 2), что позволяет противостоять Е. и сохранить единство веры во всем мире. Приняв учение и веру от апостолов, Церковь, по его словам, «хотя и рассеяна по всему миру, тщательно хранит их... одинаково верует, как бы имеет одну душу и одно сердце; согласно проповедует, учит и передает, как бы имея одни уста» (Ibid. I 10). Даже варварские племена, принявшие веру Христову, «весьма мудры» и, если бы кто стал им «проповедовать еретические измышления… тотчас, закрывая уши, убежали бы как можно дальше, не терпя даже слышать богохульную беседу… Вследствие этого древнего апостольского предания они даже не допускают в свой ум чудовищной речи еретиков» (Ibid. III 4. 2).
Названия Е.
Попытки определить, откуда происходят названия Е., предпринимались уже в древней Церкви. Так, Климент Александрийский замечал: «Из ересей одни носят имена своих основателей, как-то: валентиниане, маркиониты, василидиане… Другие называются по месту своего происхождения, например ператики (по имени г. Перы, из которого происходил родоначальник этой Е.- М. И. ). Иные именуются по народу, из которого вышли (таковы фригийцы); иные - по отличавшему их образу жизни, каковы энкратиты, или воздержники. Некоторые определяют себя именем учения, которого придерживаются: таковы докеты… Иные именуют себя в соответствии со своими заблуждениями и почитанием предметов, относящихся к языческим культам: таковы каиниты и офиты. Иные, наконец, обязаны своим наименованием беспутной жизни и наглости, каковы, например, ученики Симона, которые стали называться позднее энтихитами» (Clem. Alex. Strom. VII 17; см. статьи Гностицизм , Докетизм , Каиниты , Маркион , гностик; Офиты , Симон Волхв , Энкратиты).
Опыт последовательной классификации Е. принадлежит свт. Епифанию Кипрскому . Согласно свт. Епифанию, все Е. проистекают из дохрист. культурных традиций, к-рые он, опираясь на высказывание ап. Павла (ср.: Кол 3. 11), называл «варварством», «скифством», «эллинством», «иудейством» и «самаритянством» (Epiph. Ancor. 12. 8; Adv. haer. // GCS. Bd. 25. S. 157, 159). Так свт. Епифаний охватывал всю дохрист. историю культуры, усматривая в ней те или иные уклонения от истины. При этом особенности Е. последующего времени он связывал с происхождением каждой из них от к.-л. из первоначальных. Классификацию свт. Епифания почти буквально воспроизвел прп. Иоанн Дамаскин в трактате «О ересях» (Ioan. Damasc. De haer.), входящем составной частью в его труд «Источник знания».
Для самих еретиков характерно скрывать названия и особенности учений, последователями которых они являются, с целью обманом привлечь в свой круг новых членов. Как замечает, говоря о манихеях, один из исследователей: «В публичных диспутах положение представителей манихейской точки зрения было нелегким. Ведь они репрезентовали религию, в догматах и ритуалах которой не содержалось ничего христианского и которая, несмотря на это, выдавала себя за истинное христианство» (Виденгрен. 2001. С. 181). С этой же целью Е. иногда сознательно множит самоназвания, чтобы ввести в заблуждение неофитов и общественное мнение, напр. «Православная Церковь Божией Матери Державная», она же - «Богородичный центр» , «Российская Марианская Церковь», «Церковь Божией Матери Преображающейся» (Таевский. 2003. С. 5). Иногда еретические и сектантские движения маскируются под светские культурные центры, общественные организации и т. п. (Кураев. 2002. С. 316).
Е. в Западной Европе и России
В V в. в Зап. Европе появляется пелагианство , отрицавшее поврежденность человеческого рода грехом прародителей. Самым активным борцом с этим заблуждением был блж. Августин . Среди «западных» Е. наиболее известными были: учение мон. Готшалька (IX в.) о «двойном предопределении»: одних к спасению, других к вечной погибели; дуалистическое учение альбигойцев и катаров , признававших изначальное существование добра и зла, и мистическое течение ожидавших новую мировую эру Св. Духа иоахимитов (XIII-XV вв.), а также еретические движения вальденсов , проповедовавших возврат к первоначальной апостольской чистоте веры и жизни (XII-XV вв.), гуситов (см. в ст. Гус Я.) и др. идейных сторонников приближавшейся Реформации (XIV-XV вв.).
Первыми еретиками в России были стригольники (XIV-XV вв.), обвинявшие церковную иерархию в симонии , т. е. в поставлении в священнический сан за деньги. Еретики полностью порвали с правосл. Церковью, отвергали или искажали церковные таинства и др. установления Церкви. В посл. четверти XV в. в Новгороде возникла Е. жидовствующих . Еретики фактически полностью отказались от христ. учения и вернулись к иудаизму. В XVI в. появились Е. Матвея Башкина и Феодосия Косого . Для них было характерно отрицательное отношение к правосл. Церкви и ее духовенству. Косой в своих религ. взглядах был более радикален. Он не признавал христ. триадологию, сотериологию, иконы и обряды.
Догмат, теологумен, богословское мнение, Е.
Догматический свод Церкви представляет собой полноту христ. вероучения и как таковой не нуждается в дополнительных доктринальных положениях. Церковь Христова живет этой полнотой, в различные периоды своего бытия свидетельствуя о ней в символах, оросах, догматических системах и т. п. Однако на пути приобщения к этой полноте у члена Церкви могут возникнуть трудности, связанные с пониманием тех или иных вероучительных истин. Эти трудности могут быть вызваны как субъективным восприятием учения Церкви, так и тем, что это учение является гораздо более глубоким, чем те словесные определения и формулировки, с помощью к-рых оно описывается. В сознании того, что с Боговоплощением «возсия мирови свет разума» (тропарь Рождеству Христову), христианин не должен преодолевать эти трудности «слепой» верой и безотчетным послушанием учению Церкви. В процессе богопознания должны участвовать все его силы и способности: и разум, и воля, и сердце, и душа, и тело. Поэтому «разумное» постижение истины присутствует в этом процессе «на законном основании», и оно не имеет ничего общего с рационализмом в области веры. При этом разумное постижение порождает по тем или иным вопросам веры различные богословские мнения. Такие мнения, как свидетельствует церковная история, имели и св. отцы. Свт. Григорий Богослов даже советовал: «Любомудрствуй о мире и о мирах, о веществе, о душе, о разумных (добрых и злых) природах, о воскресении, суде, мздовоздаянии, Христовых страданиях. Касательно этого и успеть в своих исканиях не бесполезно, и ошибиться не опасно» (Greg. Nazianz. Or. 27. 10). Непременным условием существования богословского мнения является его непротиворечивость догматическому учению Церкви.
Ересеологическая литература
В христианской письменности первые сведения о существовании Е. встречаются уже в апостольских Посланиях. В одних из них (напр., Послания ап. Павла к Римлянам, к Галатам) содержатся некоторые сведения об иудеохристианах, в др. (напр., Послания ап. Павла к Филиппийцам, к Ефесянам, к Колоссянам, к Титу, 1-е к Тимофею, Соборные послания апостолов Петра, Иуды, Иоанна, а также Откровение Иоанна Богослова) есть вполне определенные свидетельства о гностицизме. Упоминания о Е. мы находим и в писаниях мужей апостольских: об иудеохристианстве - в Послании ап. Варнавы (Barnaba. Ep. 4-16); об иудеохристианстве и о гностицизме - в Посланиях сщмч. Игнатия Богоносца (Ign. Ep. ad Magn. 8, 10; Idem. Ep. ad Trall. 6, 7, 9-11).
Во 2-й пол. II в. по мере развития церковной письменности стали появляться специальные сочинения о Е. Мч. Иустин Философ, сообщивший в 1-й Апологии краткие сведения о нек-рых еретиках, написал и специальный свод, в к-ром поместил все доступные ему сведения о Е., существовавших в его время (Iust. Martyr. I Apol. 26), однако текст этот не сохранился. Евсевий Кесарийский в «Церковной истории» приводит большой перечень христ. писателей, выступивших во II-III вв. против лжеучителей. Согласно этому списку, Агриппа Кастор писал против Е. Василида (Euseb. Hist. eccl. IV 7), Феофил Александрийский - против ересей Ермогена и Маркиона (Ibid. IV 24, 25), Мильтиад , Аполлоний Эфесский и Серапион Антиохийский - против монтанистов (Ibid. IV 27; V 16-19). Евсевий упоминает также христ. историка Егесиппа , описавшего ряд Е. (Ibid. IV 22). Важные сведения о раннехрист. ересеологической лит-ре содержатся у блж. Иеронима (Hieron. De vir. illustr. 13, 21, 25, 26, 30, 32, 37, 39-41, 59) и Феодорита (Theodoret. Haer. fab. I 4, 21, 24-25; III 2).
Одним из наиболее известных ересеологических сочинений является «Против ересей» сщмч. Иринея Лионского (Iren. Adv. haer.). Сочинение состоит из 5 книг. В 1-й автор описывает различные еретические учения, главным из которых является гностицизм. В последующих книгах дается их опровержение с т. зр. апостольского предания. Сочинение сщмч. Иринея Лионского всегда пользовалось большим авторитетом. Многие ересеологи (напр., сщмч. Ипполит Римский, свт. Епифаний Кипрский, Феодорит Кирский, Леонтий Византийский , прп. Иоанн Дамаскин) не только упоминали о нем, но пространно его цитировали в своих исследованиях о Е. Высокую оценку этому труду давали Евсевий Кесарийский (Euseb. Hist. eccl. II 13; III 23; V 20, 24, 26), свт. Кирилл Иерусалимский (Сyr. Hieros. Catech. 16. 6), свт. Василий Великий (Basil. Magn. De Spirit. Sanct. 29).
Полемика с гностическими Е. отражена в «Строматах» Климента Александрийского (Clem. Alex. Strom.), знатока древней философии и мифологии. В этом труде содержатся отрывки из сочинений самих еретиков и сведения об апокрифах, которыми они пользовались. С гностицизмом боролся и Ориген , использовавший в этих целях как апологетические, так и экзегетические приемы. Ряд антиеретических трактатов принадлежит Тертуллиану. Он писал против Маркиона, Ермогена, против последователей Валентина, а также касался ересеологической проблематики в сочинениях «О плоти Христа» (Tertull. De carn. Chr.) и «О воскресении плоти» (Idem. De resurr.).
Важное место в ересеологической лит-ре занимает сочинение сщмч. Ипполита Римского «Опровержение всех ересей» (Hipp. Refut.). Хотя сщмч. Ипполит был учеником сщмч. Иринея Лионского, это сочинение значительно отличается от описания еретических систем, сделанного его учителем. В отличие от большинства древних ересеологов, находившихся под сильным влиянием труда сщмч. Иринея и неоднократно его цитировавших, сщмч. Ипполит проявил в этом деле полную самостоятельность. Поэтому его свидетельства о Е. являются важным дополнением к др. ересеологическим памятникам.
Продолжателем ересеологических трудов священномучеников Иринея и Ипполита был свт. Епифаний Кипрский. Его соч. «Против ересей» (Epiph. Adv. haer.) - самое большое по объему среди патристических исследований подобного рода. Помимо сведений о совр. ему ересях свт. Епифаний в этом трактате значительно дополняет своих предшественников в описании древних еретических движений. Однако его труд по уровню и качеству исследования уступает сочинениям священномучеников Иринея и Ипполита, встречаются отдельные неточности и сведения сомнительного содержания (см.: Иванцов-Платонов. 1877. С. 271-291).
Сочинением, в к-ром наряду с древними Е., в основном гностическими, содержится описание нек-рых Е. периода Вселенских Соборов, является «Краткий обзор еретических басен» (Theodoret. Haer. fab.) Феодорита Кирского. 1-я часть этого сочинения в основном посвящена описанию различных гностических систем, 2-я - ересям IV-V вв., от арианства до монофизитства, о к-ром Феодорит пишет также в трактате «Эранист» (Idem. Eranist.).
Трактат прп. Иоанна Дамаскина «О ересях» (Ioan. Damasc. De haer.) в части, посвященной древним Е., представляет собой в основном пересказ предшествующей ересеологической традиции. Вместе с тем существенным вкладом прп. Иоанна в эту традицию являются приводимые им сведения об иконоборчестве.
Описания Е., появившихся в период Вселенских Соборов, как правило, принадлежат тем, кто принимали непосредственное участие в борьбе против этих учений. Так, свт. Афанасий I Великий написал 3 Слова «Против ариан» (Athanas. Alex. Or. contr. arian.), а также в одном из посланий (Idem. Hist. arian.) изложил важные исторические подробности об этой Е.
С арианством боролся и свт. Василий Великий. Он писал против сторонника крайнего арианства и основателя Е. аномеев Евномия . Будучи представителем каппадокийской традиции, мысль которой «избавляла учение о Троице как от арианского субординационизма по сущности (т. е. неравенства, соподчинения Лиц), так и от релятивистского модализма (при котором Лица Троицы рассматриваются как различные выражения одной и той же сущности)» (Мейендорф И., протопр. Введение в святоотеческое богословие. Н.-Й., 1985. С. 157), свт. Василий написал также кн. «О Святом Духе» (Basil. Magn. De Spirit. Sanct.). Др. представитель этой традиции, свт. Григорий Богослов, в «Словах о богословии» выступил против евномиан и против тех, кто не признавали Богом Св. Духа. В его письмах пресв. Кледонию содержится критика Е., родоначальником к-рой был Аполлинарий (младший), еп. Лаодикийский. Эти же еретические учения волновали и свт. Григория Нисского, к-рому принадлежит цикл трактатов «Против Евномия» (Greg. Nyss. Contr. Eun.), а также ряд сочинений, опровергающих др. ереси (Idem. Adv. Apollin.; Idem. Adv. Maced. и др.). Итог противоарианской полемике подвел свт. Кирилл Александрийский в трактате «Сокровищница» (Сyr. Alex. Thesaurus). В период борьбы с несторианской Е. он создал ряд сочинений по христологическим вопросам, наиболее важными из к-рых стали «5 книг против Нестория» (Libri V contra Nestorium).
Монофизитская проблематика была в центре внимания Леонтия Византийского, написавшего сочинения «30 глав против Севира Антиохийского» (Triginta capita adversus Severum), «3 книги против несториан и евтихиан» (Libri tres contra Nestorianos et Euthychianos) и др. С монофизитами и монофелитами полемизировал прп. Максим Исповедник , изложивший свои христологические взгляды в письмах и посланиях к разным лицам. Его «Диспут с Пирром» (Maximus Conf. Disp. Pyr.) и соч. «О двух волях Христа, Бога нашего» (De duabus unius Christi nostri voluntatibus) посвящены анализу монофелитской Е. Прп. Иоанн Дамаскин в защиту иконопочитания написал 3 Слова «Против порицающих святые иконы» (Ioan. Damasc. De imag.); в догматических трактатах он продолжил полемику с несторианами, монофизитами, монофелитами и манихеями (Idem. De fide contr. Nest.; Idem. Adv. nest.; Idem. De duab. volunt. и др.).
Богомильская Е., возникшая в X в. на Балканах и в М. Азии под влиянием манихейства, павликианства и мессалианства, вызвала появление обширной ересеологической лит-ры. Болг. автором Козьмой Пресвитером была написана «Беседа на новоявившуюся ересь Богомила», а Евфимий Зигабен выступил с критикой еретиков в соч. «Против богомилов». С Е., искажавшей учение о благодати, в XIV в. боролся свт. Григорий Палама , написавший «Триады в защиту священнобезмолвствующих» (Greg. Pal. Triad.), трактаты против Акиндина и против Никифора Григоры, а также манифест афонских монахов, называемый «Святогорским томосом».
На Руси в XV в. против Е. жидовствующих выступил прп. Иосиф Волоцкий, обличивший лжеучителей в соч. «Просветитель». В следующем столетии на защиту Православия от Е. Феодосия Косого встал инок Зиновий Отенский . Им было написано обширное соч. «Истины показание к вопросившим о новом учении».
Еретическая литература
Большая часть сочинений, написанных еретиками, была уничтожена: «Сочинения еретиков после издания Миланского эдикта истреблялись государственной властью, когда носители ее были православными и защищали Церковь. Так, имп. св. Константин в связи с осуждением арианской ереси на I Вселенском Соборе издал эдикт о сожжении всех книг Ария и его учеников. Имп. Аркадий в кон. IV в. повелел уничтожить книги евномиан и монтанистов. Трулльский Собор 63-м правилом постановил предавать огню повествования о мучениках, составленные для поругания христианской веры» (Вселенские Соборы. М., 2005. С. 207). Исключение было сделано для иконоборческой лит-ры, к-рая не уничтожалась, а направлялась в «епископию Константинопольскую», т. е. в патриаршую б-ку (VII Всел. 9). В результате еретическая лит-ра дошла до наст. времени лишь в небольшом объеме, причем многое из сохранившегося представлено только в цитатах из писаний еретиков, переданных правосл. полемистами. Множество таких цитат содержится в сочинениях священномучеников Иринея Лионского и Ипполита Римского, в трактатах свт. Епифания Кипрского и др. св. отцов и учителей Церкви. В основном это цитаты из гностической лит-ры.
Отдельные фрагменты еретических сочинений сохранились в полемических творениях христ. писателей периода Вселенских Соборов. Так, свт. Афанасий Великий приводит ряд цитат из принадлежавшего Арию и впосл. утраченного соч. «Талия» (Θάλεια), в котором ересеарх изложил свои богословские взгляды. Множество фрагментов трактата «О вочеловечении [Сына Божия]» (De incarnatione), принадлежавшего Феодору Мопсуестийскому, было зачитано на заседаниях Вселенского V Собора и сохранилось в лат. переводе в его документах. Деяния др. Вселенских Соборов также содержат фрагменты еретических писаний.
Необычной оказалась судьба еретических сочинений Аполлинария Лаодикийского. Желая избежать уничтожения писаний учителя и в то же время внедрить свои взгляды в церковную среду, последователи Аполлинария пошли на сознательный обман: они стали приписывать его сочинения авторитетным св. отцам. Так появились «аполлинарианские подлоги». К ним относятся, напр., «Подробное изложение веры», приписанное свт. Григорию Чудотворцу, «Слово о воплощении», приписанное свт. Афанасию Великому. Из произведений последователей Е. богомилов сохранились: «Иваново Евангелие», называемое еретиками «Тайной книгой», «Катарский требник», а также ряд апокрифов (см. в ст. Богомильство). Множество гностических текстов было открыто и опубликовано в XIX-XX вв. (см. в ст. Гностицизм).
Лит.: Иванцов-Платонов А., прот. Ереси и расколы первых трех веков христианства. М., 1877; Bauer W. Rechtgläubigkeit und Ketzerei im ältesten Christentum. Tüb., 1934; Castellion S. Concerning Heretics. N. Y., 1935; Brosch J. Das Wesen der Häresie. Bonn, 1936; Cozens M. L. A Handbook of Heresies. L., 1945, 1974; Prestige G. L. Fathers and Heretics. L., 1963; Rahner K. On Heresy. Freiburg, 1964; Leff G. Heresy in the Later Midde Ages. Manchester; N. Y., 1967. 2 vol.; Berger P. L. Der Zwang zum Häresie: Religion in der pluralistischen Gesellschaft. Fr./M., 1981; Поснов М. Э. Гностицизм II века и победа христианства над ним. Брюссель, 1991; Виденгрен Г. Мани и манихейство. СПб., 2001; Кураев А., диак. Уроки сектоведения. СПб., 2002; Таевский Д. А. Христианские ереси и секты I-XXI веков. М., 2003; Иванова И. И. Рационалистические ереси в истории христианства: Дис. / МГУ. М., 2006.
М. С. Иванов
Каноническое право о Е.
Особое значение в истории формирования церковной дисциплины относительно отделившихся от нее сообществ, в частности Е., приобрели высказывания свт. Василия Великого о еретиках и схизматиках, содержащиеся в 2 его посланиях к свт. Амфилохию Иконийскому и составившие 1-е и 47-е правила святителя. Отвечая на канонические вопросы свт. Амфилохия, свт. Василий в 1-м прав. касается темы присоединения к Кафолической Церкви получивших крещение вне ее. Святитель ссылается при этом на правила древних отцов, но, поскольку разные отцы поступали в подобных случаях по-разному, он не только излагает их взгляды, но и высказывает собственное суждение. Свт. Василий оспаривает мнение свт. Дионисия Великого , еп. Александрийского, относительно благодатности крещения у пепузиан (монтанистов), излагает ригористические взгляды сщмч. Киприана , еп. Карфагенского, и Фирмилиана , еп. Кесарийского, о раскольниках, исходивших из необходимости совершать над ними крещение при их присоединении к Кафолической Церкви, и противопоставляет им иные мнения «некоторых в Асии».
Ссылаясь на св. отцов древности, свт. Василий разделяет отступников от Кафолической Церкви на 3 разряда: еретиков, раскольников и самочинников: «Ибо древние положили приимати крещение, ни в чем не отступающее от веры: посему иное нарекли они ересию, иное расколом, а иное самочинным сборищем. Еретиками назвали они совершенно отторгшихся, и в самой вере отчуждившихся; раскольниками, разделившихся в мнениях о некоторых предметах церковных, и о вопросах, допускающих уврачевание; а самочинными сборищами, собрания, составляемые непокорными пресвитерами, или епископами, и ненаученным народом. Например, аще кто, быв обличен во грехе, удален от священнослужения, не покорился правилам, а сам удержал за собою предстояние и священнослужение, и с ним отступили некоторые другие, оставив кафолическую церковь: сие есть самочинное сборище. О покаянии мыслити инако, нежели как сущие в церкви, есть раскол. Ереси же суть, например: манихейская, валентинианская, маркионитская, и сих самых пепузиан. Ибо здесь есть явная разность в самой вере в Бога. Почему, от начала бывшим отцам, угодно было крещение еретиков совсем отметати; крещение раскольников, яко еще не чуждых церкви, приимати; а находящихся в самочинных сборищах исправляти приличным покаянием и обращением, и паки присоединяти к церкви. Таким образом даже находящиеся в церковных степенях, отступив купно с непокорными, когда покаются, нередко приемлются паки в тот же чин» (Вас. Вел. 1). В этом правиле чин приема в Православную Церковь обусловлен мерой отступления от правосл. учения доктрины той схизмы, к которой прежде принадлежал приходящий в Церковь. Еретики, искажающие самую суть веры (гностики и монтанисты, а 47-е прав. причисляет к ним энкратитов, саккофоров и апотактитов (см. ст. Апотактики)), принимаются через перекрещивание, поскольку их первоначальное крещение признается недействительным. Крещение раскольников, к к-рым свт. Василий относит новациан (см. ст. Новациан), отступивших от правосл. веры в менее важных вопросах, и самочинников, признается им действительным, и потому он считает необходимым принимать их без повторного крещения.
Излагая учение сщмч. Киприана и Фирмилиана, Василий Великий высказывает глубокую мысль о постепенном иссякании благодати в обществах, отделившихся от Церкви: «Хотя начало отступления произошло чрез раскол, но отступившие от церкви уже не имели на себе благодати Святаго Духа. Ибо оскудело преподаяние благодати, потому что пресеклось законное преемство» (Вас. Вел. 1). Тяжесть греха гордыни и нелюбви к братьям, который является главной нравственной причиной появления Е. или раскола, со временем, когда самый разрыв с Кафолической Церковью отодвигается в прошлое, умаляется, становится легче, но оскудение благодати Св. Духа повергает схизматиков в духовно опасное состояние. Свт. Василий затрагивает здесь также вопрос об апостольском преемстве священнодействия. Оскудение благодати ставит, по мысли святителя, под сомнение полноту апостольского преемства даже при формально правильном соблюдении канонических условий хиротонии.
В 1-м прав. святителя не упоминаются отступники, к-рых можно было бы отнести к самочинникам, однако из истории борьбы за Никейский Символ веры известно, что свт. Василий считал допустимым епископов-омиусиан принимать в Кафолическую Церковь в сущем сане. А о тех, кто сомневаются в Божестве Св. Духа, он писал: «Не будем требовать ничего большего: но предложим желающим соединиться с нами братьям никейскую веру, а если с нею согласятся, мы попросим их допустить, что не должно называть Святого Духа тварью, и не иметь общения с теми, кто это говорит» (Basil. Magn. Ep. 113 // PG. 32. Col. 528).
До свт. Василия вопрос о присоединении к Кафолической Церкви новациан (кафаров) и павликиан решался на Вселенском I Соборе . Согласно I Всел. 8, новацианское духовенство принимается в Церковь в сущем сане через возложение рук. Алексий Аристин в толковании на это правило, писал, что «возложение рук» обозначает помазание св. миром. Но когда на VII Вселенском Соборе в связи с приемом в Православную Церковь покаявшихся иконоборцев епископов встал вопрос о толковании этого правила, свт. Тарасий , патриарх К-польский, сказал, что слова о «возложении рук» обозначают благословение (ДВС. С. 351-353). По мнению еп. Никодима (Милаша) , «принимая во внимание толкование Тарасия, смысл этих слов в данном никейском правиле тот, что при переходе новацианских духовных лиц из раскола в церковь подлежащий православный епископ или пресвитер должен возложить на их голову руки, как это бывает при таинстве покаяния» (Никодим [Милаш], еп. Правила. Т. 1. С. 209). 19-е прав. I Вселенского Собора требует вновь крестить «бывших павлиан» - последователей Павла Самосатского ,- «прибегнувших к кафолической церкви». Т. о., отцы I Вселенского Собора дали частные определения относительно приема в Церковь новациан и павликиан.
Лаодикийский Собор , состоявшийся ок. 343 г., постановил воссоединять с Церковью новациан, фотиниан и четыредесятников (см. ст. Тетрадиты) «не прежде, как проклянут всякую ересь, особенно же ту, в которой они находились; и тогда уже глаголемые у них верные, по изучении символа веры, да будут помазаны святым миром» (Лаодик. 7). «Обращающихся от ереси так называемых фригов» (т. е. монтанистов) Лаодикийский Собор своим 8-м прав. постановил присоединять через крещение.
8-е и 19-е правила I Вселенского Собора, 7-е и 8-е правила Лаодикийского Собора и 1-е и 47-е правила свт. Василия Великого легли в основу всеобъемлющего постановления о присоединении к Церкви бывших еретиков и раскольников - 7-го прав. Вселенского II Собора . Согласно этому правилу, евномиане, монтанисты, названные «фригами», савеллиане и прочие еретики «приемлются яко же язычники», т. е. через крещение, а ариане, македониане, новациане и савватиане (последователи Савватия, отделившегося от новациан), четыредесятники и аполлинаристы - через анафематствование Е. и миропомазание. Может вызвать недоумение, что отцы Вселенского II Собора не только духоборцев-македониан, но даже ариан постановили принимать без крещения. Объясняется это, вероятно, не только тем, что ариане не искажали крещальную формулу, но тем еще, что крайние ариане, кощунственно именовавшие Сына сотворенным и неподобным Отцу, ко времени II Вселенского Собора выродились в секту евномиан, для к-рых при переходе их в православие Собор предусматривал перекрещивание, а наименованные в 7-м прав. арианами сами себя арианами не называли. После I Вселенского Собора их предводители говорили: «Как мы, епископы, последуем за пресвитером Арием?!» (Socr. Schol. Hist. eccl. II 10). Своим учителем они в ту пору считали Евсевия , еп. Никомидийского, а впосл. Акакия Кесарийского. Акакиане исповедовали Сына подобным Отцу и даже православно именовали Его «неразличимым образом Отца», но отвергали его единосущие Отцу и в этом сходились с самим зачинщиком Е.
В 7-м прав. II Вселенского Собора воссоединяемые с Церковью и через крещение, и через миропомазание именуются одинаково еретиками, что не совпадает с терминологией свт. Василия Великого, различавшего еретиков, раскольников и самочинников. Но слово «еретики» тогда и впосл., вплоть до наст. времени, употреблялось и употребляется в разных смыслах, что, конечно, затрудняет исследование и нередко вносит излишнюю, чисто терминологическую путаницу в полемику по вопросу о Е. и схизме. В одних случаях словом «ересь» называют коренное извращение догматов, в др.- им обозначают всякое отступление от православия. Отцы II Вселенского Собора употребили слово «еретики» именно в последнем значении, а может быть, еще шире - в значении любого отделения от Церкви. Судить об этом затруднительно, потому что в правиле совсем не упомянуты самочинники. Однако и Вас. Вел. 1, выделяющее самочинников в особый разряд, конкретно на них не указывает.
Несовпадение в употреблении слова «еретики» в Вас. Вел. 1 и II Всел. 7 не связано с к.-л. действительным расхождением между этими правилами, ибо очевидно, что принимаемые через миропомазание и проклинающие «всякую ересь, не мудрствующую, как мудрствует святая Божия кафолическая и апостольская церковь» ариане, македониане, новациане и проч. (II Всел. 7) - это те, кого свт. Василий в каноническом послании к свт. Амфилохию Иконийскому назвал «раскольниками». Характерно, что в II Всел. 7 говорится не о приеме в Церковь, а о «присоединяющихся к православию и к части спасаемых». Можно предположить, что слово «Церковь» отцы Собора не употребили здесь потому, что не желали еретиков, принимаемых через миропомазание, т. е. раскольников, тем самым объявлять вовсе чуждыми Церкви, но словами «присоединяющихся... к части спасаемых» Собор вполне определенно предостерегает остающихся в отделении от Кафолической Церкви о грозящей им духовной опасности, ибо не там, где они, пребывают «спасаемые».
Завершением канонического законодательства древней Церкви относительно воссоединения еретиков и раскольников явилось постановление Трулльского Собора, составившее 95-е прав. В этом правиле почти буквально воспроизводится текст большей части 7-го прав. II Вселенского Собора. Из 19-го прав. I Вселенского Собора взято положение о перекрещивании павликиан, а из 1-го прав. свт. Василия - о перекрещивании «манихеев, валентиниан, маркионитов и им подобных еретиков».
Но отцы Трулльского Собора сделали и очень важное дополнение к правилам о «присоединении к православию и к части спасаемых»: «Несториане же должны творити рукописания и предавати анафеме ересь свою, и Несториа, и Евтихиа, и Диоскора, и Севира, и прочих начальников таковых ересей, и их единомышленников, и все вышепоказанныя ереси; и потом да приемлют святое причащение» (Трул. 95). Речь здесь идет о присоединении через покаяние, без крещения и миропомазания, что впосл. стало именоваться 3-м чином. Свт. Василий Великий в послании к свт. Амфилохию кроме еретиков и раскольников писал еще и о самочинниках, но не назвал таковых. В Трул. 95 «самочинники», присоединяемые через покаяние, названы, хотя и поименованы «еретиками». Из правила следует, что по 3-му чину принимаются не только несториане, но и монофизиты, «единомышленники» упомянутых в правиле Евтихия, Диоскора и Севира. Во всяком случае в Церкви установилась именно такая практика присоединения крещенных в монофизитских церквах.
А также недавно появившиеся адепты «Богородичного центра» присоединяются к правосл. Церкви, как и нехристиане, через крещение.
Е. именуется всякое ложное учение, отвергнутое Церковью,- в этом смысле Трул. 95 упоминает Е. Нестория, Евтихия и Диоскора, несмотря на то что это же правило предусматривает приходящих из церквей, где учения Нестория, Евтихия и Диоскора принимаются, присоединять через покаяние - свт. Василий Великий подобный чиноприем предусматривал для самочинников. Однако нужно исходить не из неустойчивой терминологии правил, а из их реального содержания, и в случае с правилами о присоединении отступников - из чиноприема; в отношении норм, содержащихся в этих правилах, расходящихся в терминологии, нет противоречий.
Различие в терминах сохраняется и в совр. богословской лит-ре, так что иногда спор относительно квалификации той или иной инославной церкви с т. зр. меры ее удаления от православия - еретическая она или раскольническая - представляет собой лишь «спор о словах». Напр., на вопрос, являются ли лютеране раскольниками или еретиками, при опоре на правила корректным будет такой ответ: поскольку приходящие от лютеран присоединяются по 2-му чину, через миропомазание, то по терминологии Вас. Вел. 1 они - раскольники; по терминологии I Всел. 7 или Трул. 95 лютеране являются приверженцами Е., поскольку в этих правилах Е. именуется всякое отвергнутое Кафолической Церковью учение, даже если, как это следует из Трул. 95, приходящие из церкви, приверженной этому учению, принимаются через покаяние - чиноприем, к-рый свт. Василий Великий предусматривал для самочинников. Поскольку разная терминология принадлежит авторитетным источникам, подобное различие, очевидно, неизбежно; важно только, чтобы придерживающиеся разной терминологии сознавали терминологический характер расхождений. Это не исключает, разумеется, возможности действительно содержательного спора, когда стоит вопрос не о том, как квалифицировать то или иное новое религ. сообщество, а об уместности присоединения приходящих из него в правосл. Церковь по тому или иному чину.
История Церкви знает примеры, когда менялась сама практика чиноприема присоединяемых к Православию из одной и той же конфессии. Так, в первые 4 века после отделения Римской Церкви от Вселенского Православия переходящих в правосл. Церковь принимали и по 1-му, и по 2-му, и по 3-му чину. Но в XV в. установилась единая практика - воссоединять переходящих от латинства в Православие по 2-му чину, через помазание св. миром. К-польский Собор 1484 г. утвердил особый чин присоединения переходящих от лат. Церкви, к-рый предусматривал для них миропомазание. Впосл. практика эта была распространена и на протестантов. В 1718 г. Иеремия III , патриарх К-польский, так отвечал имп. Петру I Алексеевичу на вопрос о приеме переходящих в правосл. Церковь лютеран: «Отступающих от ереси лютеранской и кальвинской... тоже не перекрещивать, но чрез едино помазание святым миром делать совершенными христианами, сынами света и наследниками Царствия Небесного» (ПСЗ. Т. 5. № 3225).
Однако уже в сер. XVIII в. в отношении вост. Церквей к Римской наступает перелом. К-польский Собор 1756 г., созванный при патриархе Кирилле V , принимает орос, подписанный также Александрийским патриархом Матфеем Псалтом и Иерусалимским патриархом Парфением . В оросе говорится: «Общим постановлением отметаем всякое еретическое крещение, а посему всех еретиков, к нам обращающихся, принимаем как неосвященных и некрещенных... Мы считаем достойным осуждения и отвратительным... еретическое крещение, так как оно не соответствует, а противоречит апостольскому Божественному установлению, и есть не иное что, как бесполезное... умывание, оглашенного вовсе не освящающее и от греха не очищающее; вот почему всех, от еретиков некрещенно крещенных... когда они обращаются в православие, мы принимаем как некрещенных и без всякого смущения крестим их по апостольским и соборным правилам» (цит. по: Никодим [Милаш], еп. Правила. Т. 1. С. 589-590). В этом соборном постановлении католики и протестанты прямо не названы, но речь идет именно о них, ибо после К-польского Собора 1756 г. зап. христиане при воссоединении с Православием в вост. Церквах фактически стали приниматься по 1-му чину, наравне с иноверцами. В «Пидалионе» содержится однозначное разъяснение: «Латинское крещение ложно называется этим именем; оно не есть вовсе крещение, а лишь простое мытье... А посему мы не говорим, что перекрещиваем латинян, а крестим их» (Там же. С. 591).
Однако перекрещивание латинян не означало отказа следовать канонам, в частности Трул. 95, и возвращения к ригористическому учению сщмч. Киприана Карфагенского о том, что всякое таинство, совершаемое в схизме, безблагодатно. Переходящие из арм., копт., несторианской Церквей присоединялись греч. Церквами по-прежнему по 3-му чину, через покаяние. Речь шла о пересмотре отношения именно к зап. исповеданиям - к католицизму и вышедшему из него протестантизму . Добавление в Символ веры Filioque было истолковано тогда в К-поле как грубая тринитарная Е., худшая, чем арианство, а практикуемое на Западе крещение обливанием признано в корне противоречащим апостольскому преданию. И только во 2-й пол. XX в. греч. Церкви перешли к практике присоединения католиков через покаяние, а протестантов - через миропомазание.
Отношение РПЦ к присоединению переходящих из католицизма и протестантизма на протяжении веков тоже было подвержено переменам, но эпохи ригоризма и терпимости не совпадали, а скорее расходились с соответствующими периодами в отношении к присоединению латинян со стороны греков. До XVII в. практика присоединения католиков к правосл. Церкви была разнообразной, до кон. XVI в. при этом преобладало присоединение по 2-му чину, через миропомазание, но при патриархе Филарете в 1620 г. Московский Собор постановил принимать латинян и униатов в правосл. Церковь через крещение. Большой Московский Собор 1666-1667 гг. отменил постановление Собора 1620 г.: «Неподобно латин перекрещивати, но точию по проклинании своих ими ересей и по исповедании согрешений и подаянии рукописания помазовати их святым и великим миром и сподобляти Святых и Пречистых Таин и тако приобщати Святой Соборной и АпостольскойЦеркви» (Деяния Московских Соборов 1666-1667 гг. С. 74). Между тем в Киеве начиная с сер. XVII в. через миропомазание присоединяли только лютеран и кальвинистов, католиков же - по 3-му чину, через покаяние, если те, конечно, уже миропомазаны. В XVIII в. практика Киевской митрополии утвердилась во всей Русской Церкви.
Прямое отношение к теме Е. и расколов имеют правила 13, 14 и 15 Двукратного Собора. В 13-м правиле началом раскола считается прекращение поминовения своего епископа за богослужением, тем самым происходит разрыв канонического общения с ним. Из правила вытекает, что никакие обвинения против законного епископа, пока они не доказаны в судебном порядке и не повлекли за собой «совершенного осуждения его», что в данном случае следует понимать как извержение из сана или по меньшей мере запрещение в служении, не могут стать поводом для разрыва с ним канонического общения и выхода из повиновения ему. 14-е прав. предусматривает аналогичные санкции по отношению к епископу, который прекращает возношение имени своего митрополита - в эпоху Вселенских Соборов епископы, как правило, зависели не прямо от патриархов, но от митрополитов, к-рые в свою очередь находились в юрисдикции патриархов. И наконец, 15-е прав. распространяет ту же норму и предусматривает ту же санкцию по отношению к митрополитам, не возносящим имени патриарха за богослужением и тем «учиняющим раскол».
Одновременно правило делает исключительно важное разъяснение, касающееся возможных случаев уклонения предстоятелей в Е.: «...отделяющиеся от общения с предстоятелем, ради некия ереси, осужденныя святыми соборами или отцами, когда, то есть, он проповедует ересь всенародно, и учит оной открыто в церкви, таковые аще и оградят себя от общения с глаголемым епископом, прежде соборного разсмотрения, не токмо не подлежат положенной правилами епитимии, но и достойны чести, подобающей православным. Ибо они осудили не епископов, а лжеепископов и лжеучителей, и не расколом пресекли единство церкви, но потщились охранити церковь от расколов и разделений» (Двукр. 15). Право и даже обязанность порвать каноническое общение с епископом, впавшим в Е., 15-е прав. Двукратного Собора ограничивает 2 условиями: во-первых, если Е. в этом случае известна и соборно уже осуждена; во-вторых, если епископ, с к-рым надлежит порвать общение, проповедует Е. публично, всенародно. Ошибочное или даже еретическое мнение, высказанное епископом в частном порядке, не может давать пресвитеру или нижестоящему архиерею основания для прекращения возношения его имени за богослужением. Если же публично проповедуемое епископом еретическое учение является новым и соборами еще не осуждено, то для прекращения общения с ним надлежит дожидаться соборного осуждения этого учения и самого лжеучителя. До тех же пор разрыв общения с ним остается, согласно Двукр. 15, незаконным и влекущим за собой извержение из сана, даже если бы прекративший возношение имени оказался прав в своих подозрениях и последующий соборный суд их подтвердил.
В соответствии с Ап. 45 «епископ, или пресвитер, или диакон, с еретиками молившийся токмо, да будет отлучен. Аще же позволит им действовать что либо, яко служителям церкви: да будет извержен». Можно предполагать, что в данном правиле под еретиками подразумеваются только те отступники от правосл. веры, к-рые в соответствии с приведенными правилами подлежат присоединению по 1-му чину, через крещение, в частности гностики, манихеи, монтанисты, тем более что Ап. 47 предусматривает: «Епископ или пресвитер, аще по истине имеющаго крещение вновь окрестит, или аще от нечестивых оскверненнаго не окрестит: да будет извержен». Тем самым оно различает «от нечестивых оскверненных», чье мнимое крещение не признается действительным, от тех, кто «по истине имеет крещение», а согласно Вас. Вел. 1, I Всел. 8, II Всел. 7, Трул. 7 и др., перекрещиванию подлежат манихеи, гностики, монтанисты, крайние ариане, именуемые евномианами, но не умеренные ариане, македониане или аполлинариане, принимаемые через миропомазание, тем более не несториане и монофизиты, присоединяемые по 3-му чину, через покаяние. Правда, существование Ап. 10, гласящего: «Аще кто с отлученным от общения церковнаго помолится, хотя бы то было в доме: таковый да будет отлучен» - лишает принципиальной важности относительно канонической дозволенности или недозволенности общей молитвы само это различение Е. и расколов, тем более что Лаодик. 33, объединяя тех и др., провозглашает: «Не подобает молитися с еретиком, или отщепенцем», не устанавливая, однако, меры прещения по отношению к пренебрегающим этим запретом.
Основанием для издания этих правил является, очевидно, забота о том, чтобы предотвратить соблазны и недоразумения, к-рые могут возникнуть в результате воспрещаемых общих молитв с еретиками или раскольниками, ибо через подобный запрет проводится четкое отграничение Кафолической Церкви от отделившихся от нее сообществ. Кроме того, приведенные правила имеют цель предостеречь или уберечь чад церковных от религ. индифферентизма.
Актуальность этих правил проявляется в отношении к возникающим Е. и расколам, когда особенно важно подчеркнуть отпадение от Кафолической Церкви их приверженцев. Что же касается христ. конфессий, отделившихся от правосл. Церкви в исторически давние времена, когда граница, отделяющая их от Православия, хорошо известна и не вызывает вопросов, то в наст. время в контексте диалога с инославием в церковной среде высказываются разные суждения относительно актуальности букв. соблюдения этих правил. В любом случае т. н. интеркоммунион недопустим, что особенным образом подтвердил Архиерейский Собор 2000 г. в изданных им «Основных принципах отношения Русской Православной Церкви к инославию» (7. 3), вместе с тем на православных христианах лежит долг братолюбия и терпимости, исключающих демонстративное подчеркивание церковной неполноценности пребывающих в отделении от правосл. Церкви христиан.
Ист.: Деяния Московских Соборов 1666-1667 гг. М., 1881; Никодим [Милаш], еп. Правила. Т. 1-2; ДВС. 1997. Т. 4. С. 352-353; Основные принципы отношения Русской Православной Церкви к инославию: Док-т принят Юбил. Архиерейским Собором РПЦ. М., 2000.
Прот. Владислав Цыпин
Уже в I в. внутри христианских общин существовали течения, которые боролись между собой. В Откровении Иоанна упоминаются еретики николаиты, о которых, правда, ничего определенного не известно. Во II в. в христианстве происходила ожесточенная борьба между отдельными сектами и течениями. Наиболее интересно движение гностиков, в том числе маркионитов, и движение монтанистов.
Вопрос о роли гностицизма в раннем христианстве довольно сложен. Слово «гносис» по-гречески значит знание, познание, которое сводилось у гностиков к мистическому познанию бога. Гностики - это философы-мистики, утверждавшие, что человек может познать разумом тайну божества и суть мира. Историки христианства обычно рассматривают гностицизм как боковое ответвление этой религии, как ересь, сектантское вероучение, вскоре подавленное правоверными христианскими богословами. Напротив, другие ученые, прежде всего А. Древе, считают, что не гностицизм вырос на почве христианства, а, напротив, христианство на почве гностицизма, то есть гностицизм древнее христианства. Доля истины есть, видимо, в той и другой точке зрения: ранние гностические учения (I-II вв.) действительно повлияли на становление христианской идеологии. К примеру, философия гностика Филона Александрийского, которого некоторые считают «отцом христианства». Более поздние гностические учения, начиная с середины II в. стали рассматриваться позднее как отклонения от «истинного» христианства.
Суть учения гностиков, выросшего на основе поздне-эллинистической идеалистической философии, состояла в дуалистическом противопоставлении светлого, доброго духа и темной, полной страданий материи. Добрый великий бог, дух плерома (το πλήρωμα - буквально «полнота»), не мог быть создателем такого дурного мира. Мир создан каким-то подчиненным, злым и ограниченным богом. Некоторые гностики отождествляли его с еврейским Яхве. Между недоступным благим богом и низменным материальным миром нет никакого прямого соприкосновения. Но между ними есть посредник, божественный логос (слово, смысл, разум), который и может спасти страдающее человечество и ввести его в царство светлого духа-бога. Правда, это доступно не всем людям, а только избранным, людям духа, «пневматикам» (от греческого πνεύμα - дух, дыхание).
Гностическое учение о логосе перешло в христианство, влившись в образ Христа-спасителя. Особенно это видно в четвертом евангелии («от Иоанна»), пронизанном гностическим духом («В начале было слово, и слово было у бога, и слово было бог...»; гл. 1, ст. 1). Но в отличие от христиан (иудео-христиан) большинство гностиков решительно отклонило всю еврейскую религию, считая еврейского бога Яхве злым существом, противопоставляя ему своего светлого великого бога и спасителя-логоса. Это неприятие иудаизма особенно резко выражено было в проповеди Маркиона (середина II в.), который начисто отвергал весь Ветхий завет. В учении Маркиона и других гностиков достигли высшей точки антиеврейские настроения. Христианство, однако, не пошло по этому пути, а, напротив, постаралось примирить еврейскую религию с культом спасителя.
Впрочем, гностицизм и не мог сделаться господствующим течением в христианстве уже по одному тому, что это было мировоззрение философски образованных, утонченных интеллигентов, богатых людей, учение, недоступное широким массам. Простому народу нужен был живой образ спасителя, а не отвлеченно философский логос и тому подобные умозрительные умствования. Но все же кое-что из гностической философии вошло в христианское вероучение.
Другое еретическое течение, возникшее тоже во II в., представляло собой попытку возродить боевой дух иудео-христианства I в. Основатель секты Монтан, бывший жрец Кибелы во Фригии, - о нем, впрочем, очень мало известно - решительно выступал против всякой регламентации церковной жизни, против растущей власти епископов. Он был харизматиком и проповедовал от имени самого бога («Я - господь бог вседержитель, пребывающий в человеке», - говорил он), придерживался и требовал крайнего аскетизма и безбрачия (хотя его последователи и не соблюдали этого требования), провозглашал скорое второе пришествие Иисуса Христа и конец света. Это была безнадежная попытка вернуть христианство на первоначальный революционно-демократический путь и остановить неотвратимый процесс превращения христианства в мирную религию, выгодную держащим власть.Монтанизм был распространен главным образом во Фригии. К нему примыкал и видный христианский апологет Тертуллиан, хотя революционную сторону этого учения он затушевывал.
К середине II в. в христианских общинах уже прочно захватили власть зажиточные рабовладельцы и торговцы. Им удалось подавить всякие демократические настроения. В борьбе против монтанизма, за укрепление епископальной организации церкви и было создано учение об апостольской преемственности епископской власти, о том, что сам Христос через апостолов передал епископам власть и уполномочил их руководить церковью в делах веры.
После преодоления мистических и эсхатологических течений II в. в III в. появляются новые секты. Из них особенно характерна секта манихеев, распространившаяся на Востоке, в Иране и соседних странах. Это было своеобразное соединение христианства с зороастризмом – резко дуалистическое вероучение. Названо по имени полулегендарного Мани (Манеса, Манихея), казненного в 276 г. Главное в учении манихеев - это идея полярной противоположности света и тьмы, добра и зла. Видимый нами мир, в том числе и люди, порожден смешением частиц света с частицами тьмы. Иисус, воплотившийся в призрачном теле, учил людей разделять свет от тьмы, добро от зла. Тому же учил Мани. Весь Ветхий завет и большую часть Нового завета манихеи отвергали. Общины их были разделены на классы: высший класс - «избранных», «чистейших» - участвовал во всех религиозных обрядах, другие только в некоторых. После превращения христианства в государственную религию манихейская секта была подавлена, но идеи ее позже возродились в средневековых сектах павликиан, богомилов и др.
Наиболее воинственной оказалась ересь донатистов (по имени епископа Доната), распространившаяся преимущественно в Северной Африке в IV в. Донатисты восставали против всяких компромиссов с государственной властью, не признавали епископов и священников, чем-либо запятнавших себя, хотя бы и в личной жизни. По мере обострения кризиса рабовладельческой Римской империи движение донатистов к концу IV в. (когда уже христианская церковь стала господствующей в империи) приняло форму открытого восстания бедноты против богатых: это известное движение агонистиков (Христовых воинов), или циркумцеллионов, которые с оружием в руках громили имения богачей. Правительству с трудом удалось подавить движение, однако донатистские общины в некоторых районах Северной Африки сохранялись до самого мусульманского завоевания (VII в.).
Но если донатисты-агонистики по догматическим вопросам почти не расходились с господствующим вероучением и глубокого раскола в церкви их движение не породило, то иначе получилось с ересью Ария, самым крупным оппозиционным движением в церкви IV в., уже после превращения ее в господствующую. Главным очагом арианства был Египет, особенно Александрия, где очень крепки были эллинистические традиции. Арий был священником в Александрии. Он не принимал основной догмат официальной христианской церкви о богочеловеке, согласно которому бог-сын единосущен богу-отцу. По утверждению Ария, Иисус Христос не был рожден богом, а создан им, следовательно, он не «единосущен» богу-отцу, а «подобносущен» ему. Разница между этими двумя словами по-гречески выражалась в одной букве «ι»: «ὁμοιούσιος» и «ὁμοούσιος,», но эта разница казалась тогда чрезвычайно важной. Ведь речь шла о природе Иисуса Христа - спасителя, а это была основа основ христианского вероучения. Вокруг проповеди Ария загорелись жаркие споры. Ария поддерживали широкие большая часть населения Египта, особенно Александрии, и дело доходило до уличных схваток.
За этим, конечно, крылись политические мотивы: нежелание жителей Египта терпеть централизаторскую политику империи. Но как раз для императора всего важнее было тогда сохранить единство государства. Император Константин, хотя он сам и не был еще тогда христианином, принял энергичные меры для преодоления раскола. Он созвал по этому поводу вселенский собор духовенства (1-й вселенский собор 325 г. в г. Никее). Ересь Ария была осуждена, и сам Арий с того времени считается в ортодоксальной церкви самым ужасным еретиком и грешником. Однако арианство еще долго существовало. Оно распространилось и за пределами империи, его приняли готы, вандалы, лангобарды, позже, правда, перешедшие в католичество.
Арианство было разгромлено, но вскоре появилось близкое к нему учение Нестория (епископа Константинопольского). Несторий учил, что Иисус Христос был человеком, который лишь внешним образом соединился со вторым лицом троицы - богом-сыном, и что поэтому деву Марию следует называть не богородицей, а человекородицей или христородицей. Ересь Нестория обсуждалась на 3-м Эфесском вселенском соборе (431 г.). Несторианство было осуждено. Однако оно имело очень сильное влияние на Востоке, где издавна господствовали дуалистические религии. На Востоке оно как самостоятельная религия удержалось на продолжительное время, оно играло крупную роль в средневековой Центральной Азии и сохраняется доныне у отдельных мелких народностей (айсоры, марониты в Ливане, «сирийские христиане» в Южной Индии).
В борьбе с арианством и несторианством в IV-V вв. появилось противоположное течение по тому же вопросу о природе Иисуса Христа. Представители этого направления учили, что Иисус Христос не был в сущности человеком, что в нем божеская природа настолько подавила человеческую, что Иисус Христос был в самом полном смысле богом. В нем было не две, а одна природа - божеская. Это учение об «одной природе» Иисуса Христа дало начало монофизитской (от греческого (μόνος - один, φύσις - природа) секте, основанной епископом Евтихием. Она получила широкое влияние в Восточно-Римской империи в V в. Несмотря на осуждение ее 4-м вселенским Халкедонским собором (451 г.), она укрепилась в целом ряде стран. В этом проявилась борьба этих стран за церковную и политическую независимость от Византии. Армянская церковь, а также копты и абиссинцы доныне придерживаются монофизитства.
Название Вселенских получили соборы, которые созываются от лица всей христианской церкви для разрешения вопросов об истинах вероучения и признаются всей церковью в качестве бесспорных источников канонического права. Вселенских соборов, которые принимались бы и Западной, и Восточной христианскими церквями, всего семь, хотя католики продолжают собирать свои соборы, именуя их Вселенскими, до сих пор (их насчитывается уже 21). Необходимость созыва соборов была обусловлена накапливанием противоречий, требующих разрешения на уровне внесения дополнительных догматов и осуждения неправомерных точек зрения, искажающих христианское вероучение.
I Вселенский собор, проходивший в г. Никее (и поэтому иногда именуемый Никейским), был созван императором Константином I (306–337) в 325 г. для того, чтобы подвергнуть осуждению точку зрения александрийского епископа Ария. Дело в том, что позиция ортодоксального христианства к этому моменту заключалась в признании равноправия Бога и сына его Иисуса. Арий отвергал подобное равноправие, апеллируя к простому здравому смыслу, утверждающему, что сын никогда не бывает равен отцу. Сын Божий не является сыном в сущностном смысле этого слова, а является духовным порождением Бога. Отношения же кровной связи между ними введено как раз для того, чтобы подчеркнуть подчиненное отношение Иисуса по отношению к Богу-отцу Арианство, к этому моменту нашедшее себе многочисленных последователей на Ближнем Востоке и в Северной Африке, было подвергнуто анафеме как ересь, поскольку отрицало догмат о единосущии Сына Отцу. Кроме того, на Никейском соборе были сформулированы первые семь положений Символа веры (комплекса догматических правил, излагающих суть христианского вероучения) и сформирована иерархия основных епархий. Наиболее почитаемыми и уважаемыми в силу давности происхождения и неколебимого духовного авторитета были признаны Римская, Александрийская, Антиохийская и Иерусалимская церкви.
II Вселенский собор, собравшийся в 381 г. в Константинополе, окончательно утвердил Символ веры, внеся туда пять оставшихся положений. Представителям христианского духовенства, собравшегося со всех концов Римской империи, пришлось приложить все усилия для того, чтобы опровергнуть утверждения последователей арианства, считавших Святой Дух порождением исключительно Иисуса. Тринитарный догмат, сформулированный на II Вселенском соборе, включал в себя положения о равноправии Отца, Сына и Святого Духа, а также об исхождении Святого Духа от Отца и Сына. Некоторые изменения произошли в административном устройстве христианской церкви. Второй по значимости церковью после Римской была провозглашена Константинопольская, что явилось результатом усиления восточной части Римской империи со столицей в Константинополе и соответственно увеличения значимости константинопольского епископа.
III Вселенский собор прошел г. Эфесе в 431 г. под знаком споров о природе Иисуса. Дело в том, что константинопольский епископ Несторий отстаивал точку зрения, согласно которой Иисус изначально был рожден человеком, а его причащение к божественной сущности состоялось лишь в момент крещения. В результате долгих споров между представителями различных христианских общин учение Нестория и его последователей (позже ставшее известным как несторианство) было осуждено как ересь, а догматом было выдвинуто утверждение, что Христос по природе своей являлся Богочеловеком, поэтому никакой отдельной человеческой природы у него быть не могло. Обе природы Христа – божественная и человеческая – образуют единую Ипостась (Христологический догмат). Несмотря на официальное осуждение на Эфесском соборе, несторианство продолжало активно распространяться на Восток, приобретя большое количество последователей среди тюрков и монголов. Сторонники несторианства составляли значительную часть монгольских племен еще в XIII в., когда началось постепенное вытеснение из Азии христианства набирающим силу исламом.
IV Вселенский собор, получивший наименование Халкидонского, был собран спустя 20 лет после Эфесского, в 451 г., для осуждения противоположной несторианству ереси. Стараясь уберечься от выделения человеческой природы Христа, константинопольский священник Евтихий склонился к точке зрения, согласно которой у Христа человеческая и божественная природы оказались слиты воедино, причем доминирующей стороной выступила природа божественная – учение Евтихия поэтому называется монофизитством (от греч. mono – одна и phusis – природа). Подвергнув анафеме монофизитскую концепцию, епископы, собравшиеся на IVВселенском соборе, сформулировали положение о наличии у Иисуса Христа двух природ с помощью следующей формулировки: эти природы соединены «неслиянно и неизменно» (против монофизитства) и «нераздельно и неразлучно» (против несторианства).
V Вселенский собор вновь был собран в Константинополе, но уже в 553 г. Основной целью его созыва стало возвращение внутреннего единства в христианское вероучение, которое было подорвано возникновением несторианской и монофизитской ересей. После предыдущего собора, на котором было провозглашено осуждение монофизитства, сторонники этого течения утверждали, что противники, пытаясь опорочить их учение, впали в несторианскую ересь. Последователи трех сирийских епископов (Феодора Мопсуетского, ФеодоритаКирского и Ивы Эдесского), в чьих текстах действительно сильны были несторианские мотивы, были подвергнуты анафеме, чтобы облегчить возвращение монофизитов в лоно христианской церкви, что и стало основным результатом этого собора.
VI Вселенский собор был созван константинопольским патриархом в Константинополе в 680–681 гг., причем основной причиной его созыва стало появление нового течения в христианстве – монофелитства, которое подвергало сомнению Христологический догмат. Монофелиты утверждали, что, несмотря на наличие у Иисуса двух природ, волей он обладал только одной, и эта воля являлась божественной по своему происхождению. Это положение создавало угрозу для восприятия Иисуса как целостной сущности, гармонично совмещающей в себе различные природы, поскольку акцентировало внимание на роли божественной составляющей природы Христа. На соборе монофелитство было признано еретическим течением, и было принято удовлетворяющее весь христианский мир решение, согласно которому Иисус обладал двумя природами и соответственно двумя волями – божественной и человеческой, но его человеческая воля была покорна воле божественной, что полностью исключало возможные противоречия. Подтверждение таким образом сформулированного Христологического догмата было окончательно осуществлено только через одиннадцать лет, в 692 г., на собрании высших иерархов христианской церкви в Трулльских палатах царского дворца в Константинополе. Иногда это заседание выделяют в отдельный собор, присваивая ему наименование Трулльского.
VII Вселенский собор, ставший последним из официально признаваемых православными церквями, был собран в Никее в 787 г. византийской императрицей Ириной. Его созыву предшествовали многолетние гонения, направленные византийскими императорами на искоренение икон, будто бы являвшихся наследием языческого идолопоклонства. На Никейском соборе такие взгляды были отвергнуты как еретические, провозглашена догматическая сущность иконы, изображающей божественный лик Иисуса или святых, и официально провозглашено разрешение использовать иконы в процессе богослужения, хранить их в церквах и т. д.
Первые три века христианской истории отличаются беспримерным брожением религиозных идей. Никогда после этого не появлялось в христианстве такого множества разнообразных сект и больше никогда споры сектантов с христианской церковью не касались таких важных и существенных вопросов, как именно в это время. Еретические секты первых трех веков христианства отличались от позднейших ересей тем, что в них, как правило, искажался не один какой-нибудь догмат, но противопоставлялись христианству целые системы мировоззрений.
Многие из этих систем при очевидной странности формулировок своих воззрений, отличались как глубиной философской мысли, так и творчеством поэтической фантазии. Поэтому секты первых веков христианства имеют важное значение не только в истории христианской церкви, но и в истории развития человеческого духа и человеческой мысли. Безусловно, само появление различных сект в христианском мире не прошло бесследно для церковной жизни. Церковь с самого начала своего существования развивала свои силы в борьбе с ересями и расколами. В этой борьбе сложились и церковное богословие, и церковная дисциплина, и сама церковная обрядность. Недаром почти во всех памятниках древнехристианской жизни и письменности-богословских произведениях, правилах и постановлениях древних соборов, в молитвах и песнопениях, даже в церковных обрядах-находится множество прямых и косвенных указаний на еретические секты того времени. Теперь, понимая необходимость изучения сект, возникших в ранний период развития христианской церкви, можно перейти к краткому обзору существовавших тогда сект.
Самыми ранними еретиками в христианской церкви явились евиониты и евиониты-гностики. Эта ересь возникла от значительного, на первых порах, соприкосновения с иудейством. На Апостольском соборе в 51 г. было решено, что ветхозаветный закон (временный и прообразующий)-потерял свою силу в христианстве. Часть христиан из иудеев не согласилась с этим, через это и появилась секта иудействующих христиан. Они отрицали догмат троичности, божество Иисуса Христа, Его сверхъестественное рождение, признавая в Нем лишь великого пророка, подобного Моисею. Всю его деятельность сводили к разъяснению и дополнению ветхозаветного закона новыми правилами. Евхаристию они совершали на опресноках, употребляя в чаше одну воду. Царствие Христово понимали как 1000-летнее видимое земное царство, для основания которого Христос вновь воскреснет, покорит все народы и обеспечит еврейскому народу господство над всем миром. В то же время евиониты не признавали искупительной Жертвы Спасителя, то есть отрицали главнейший догмат, составляющий основу христианства.
Евиониты-гностики примешивали к иудейским воззрениям много языческих. Так, они даже отрицали ветхозаветную религию еврейского народа, изложенную в священных книгах евреев. Согласно их учению первобытная истинная религия была дана первому человеку, но утрачена им после грехопадения, причем ее неоднократно восстанавливал Божественный Дух, являвшийся на землю в лице ветхозаветных праведников. От Моисея эта религия сохранилась среди небольшого круга израильтян.
Для восстановления и распространения ее среди всего рода человеческого Божественный Дух явился в лице Иисуса Христа. Таким образом, согласно учения евионитов-гностиков, Христос не является Искупителем, а только учителем, причем Его учение не новое откровение, а только возобновление того, что было известно небольшому кружку избранных людей. Надо сказать, что при всем этом евиониты-гностики придерживались строгого аскетизма: вообще не ели мяса, молока, яиц-для возвышения духовного над чувственным.
В то же время надо помнить, что в христианство обращались не только иудеи, но и язычники. Некоторые из них пытались соединить христианское учение с философскими и религиозными воззрениями язычников, причем в таких компилляциях язычества даже было больше, чем христианства. Ереси язычествующих христиан получили название гностицизма. Во всех религиях гностики видели элемент божественного, пытались из различных религиозных и философских учений создать религиозно-философскую систему, стоящую выше других религий.
В это время сформировалось два центра гностицизма: в Александрии и в Сирии. Гностики считали материю источником зла, признавали Иисуса Христа простым человеком, с которым соединился во время Крещения высший эон (т. е. духовная сущность) после Верховного Бога-Христос. Также гностики отрицали и догмат искупления, считая, что на Кресте страдал либо простой человек, либо сами страдания Иисуса Христа были недействительными, призрачными.
Наблюдались два течения гностицизма: крайние аскеты, которые измождением тела пытались получить духовное освобождение, и антиномисты, которые разрушали телесную оболочку (материю) разгулом, пьянством, вообще отрицанием нравственных законов. До нас дошли имена Симона Волхва и Керинфа, являвшимися известными апологетами гностицизма апостольского века.
Связь Ветхого и Нового Заветов понималась некоторыми христианами искаженно, превратно. Одним из них был Маркион-сын епископа, впоследствии самим отцом отлученный от Церкви. Маркион признавал христианство абсолютно новым учением, не имеющим никакой связи с ветхозаветным откровением. Более того, он объявил противоречивыми ветхозаветное откровение и новозаветное учение, так же как противоречивы карающий Судия и Бог благости и любви. Ветхозаветное откровение он приписал демиургу-ветхозаветному Богу правды, а новозаветное учение-Богу Благости и любви. Создание видимого мира он приписал таки опять демиургу, а вот источником чувственного бытия признал материю со своим властителем-сатаной.
По учению Маркиона для поддержания в мире нравственного порядка демиург дал людям закон, но не сообщил силы для его исполнения. Строгие требования этого закона создали только мучения как в этом мире, так и в аду, за гробом.
Для освобождения людей от власти демиурга и полной победы духа над материей, Бог в образе Сына сошел на землю и принял призрачное тело, не рождаясь от Девы Марии, а спустившись прямо в Капернаумскую синагогу. Он открыл людям истинного Бога благости и любви и указал средства для освобождения от власти демиурга. Маркион полагал, что страдания Спасителя на Кресте были призрачными, также как для Него на Кресте необходима была только смерть без страданий, поскольку доступ в ад был только для умерших. Надо отметить, что при всех своих заблуждениях Маркион не делает ссылок ни на какое тайное предание, а пользуется только каноническими книгами самой Церкви, но одни из священных книг он изменяет, а другие-исключает.
Вначале первой половины II века появилось новое течение в жизни некоторых христианских общин, явившееся противовесом гностицизму. Основателем этого учения был Монтан, до обращения в христианство являвшимся языческим жрецом. Жизнь тогдашнего христианского общества представлялась ему недостаточно строгой. Существенным в христианстве он считал дисциплину и предписания о внешнем поведении христианина. Монтан создал целое своеобразное учение о церковной дисциплине, которое ввело в заблуждение его последователей. Такое лжеучение касательно внешних порядков церковной жизни (богослужения, церковного управления и дисциплины)-называется расколом. Но монтанизм занял среднее положение между расколом и ересью.
Монтан был убежден в скором наступлении 100-летнего царства Христова на земле, а усилением церковной дисциплины он хотел подготовить христиан к достойному вступлению в это царство. Более того, он стал выдавать себя за пророка, органа Духа Утешителя, которого обещал послать Иисус Христос. Надо сказать, что Монтан был человеком болезненно нервным, с развитым воображением. Как правило, его пророчества появлялись в состоянии экстаза, эйфории, сна. Само содержание этих пророчеств не касалось церковного учения, а только правил внешнего поведения христиан. На основании этих откровений монтанисты ввели новые посты, увеличили их строгость, стали считать вторые браки прелюбодеянием, запрещали военную службу, отвергали светскую ученость, роскошь в одежде и все увеселения. Последователь их лжеучения, тяжко согрешивший после принятия крещения, навсегда отлучался от церкви, даже при наличии искреннего раскаяния.
Надо сказать, что во время гонений монтанисты всячески стремились к мученическому венцу. Последователи Монтана считали, что Святой Дух более сказал в Монтане, нежели во всех пророках и апостолах, а в пророчествах монтанистов открывались более высокие тайны, чем в Евангелии. Заслуживает внимания и тот факт, что в иерархическом отношении у монтанистов была создана промежуточная ступень между патриархом и епископом-кенон.
Церковь осудила монтанизм и это было сделано своевременно. Ведь оградившись чрезмерными дисциплинарными установками, имея строго отрицательное отношение к нужде и искусству, церковь не смогла бы развить ни богословской науки, ни церковного искусства, а также утерять влияние на общественную жизнь. Все эти факторы привели бы к невозможности становления церкви всемирной исторической силой.
Вспомним теперь, что монтанизм мы классифицировали как нечто среднее между расколом и ересью. В это же время возникали такие взгляды среди христиан, в которых открывались скорые надежды на пришествие Господа, выражалось резко отрицательное отношение к миру. Почва для возникновения таких взглядов и мнений была, ведь это было время постоянных гонений на христиан. Такие взгляды и мнения получили название хилиазма, для которого характерной чертой было толкование ветхозаветных и новозаветных пророчеств в строго буквальном смысле. По своей сути хилиазм является ошибочным богословским мнением, а не ересью, поскольку в нем не изменен ни один христианский догмат. Ну, а эти ожидания очень скорого пришествия Спасителя и видимого царства Христова, были принесены в христианскую церковь обратившимися в христианство иудеями. С IV века гонения на христиан прекратились, они стали пользоваться покровительством властей и законов. После этого хилиастические ожидания прекратились сами собой.
Надо сказать, что со второй половины III века иудейская и языческая традиции стали исчезать. Внимание христиан все более и более стало сосредотачиваться на выяснении отдельных вопросов своего вероучения. Соответственно, стали возникать и заблуждения, и лжеучения по иследуемым вероучительным вопросам. Произошло это потому, что непостижимые тайны откровения стали подвергать рассудочному анализу. Например, каменем преткновения для таких исследователей стал догмат о Святой Троице.
Отказавшись от языческого многобожия, некоторые христиане принимали догмат о Святой Троице как трехбожие, то есть вместо политеизма возникал тритеизм. Но в новозаветном откровении даны настолько ясные и определенные указания на троичность лиц в Божестве, что отрицать их просто невозможно. Тем не менее, некоторые христиане, не отрицая догмата о Святой Троице, дали ему такое толкование, которое вело к отрицанию второго и третьего лица Святой Троицы, как самостоятельных живых сущностей, и к признанию в Боге только одного лица. Поэтому они получили название антитринитариев и монархиан.
Одна часть антитринитариев видела в лицах Святой Троицы только божественные силы-это динамисты, а другая часть считала, что лица Святой Троицы являются только формами и образами Откровения Божества; они получили наименование модалистов.
Учение антитринитариев-динамистов заключалось в том, что Бог есть абсолютное единство, не существует ни второго, ни третьего лица. То, что называют лицами Святой Троицы-это не живые сущности, а Божественные силы, которые проявляют себя в мире. Так, второе лицо Святой Троицы-это Божественная мудрость, а Святой Дух, по их толкованию, является Божественной силой, проявляющейся в освящении людей и сообщении им благодатных даров.
Характерным представителем этого течения антитринитариев является антиохийский епископ Павел Самосатский. По его учению Христос был лишь простым человеком, которому в высшей степени была сообщена Божественная мудрость.
Выразителем учения антитринитариев-модалистов явился Савелий, пресвитер Птолемаидский. Согласно их учения, Бог Сам в Себе, вне своей деятельности и отношения к миру-есть безразличное единство. Но в отношении к миру Бог принимает различные образы: в ветхозаветный период-является Бог Отец, в новозаветное время-Бог принял образ Сына и пострадал на Кресте, а с момента сошествия Святого Духа явился третий образ Божества-Святой Дух.
Освещая внутреннюю жизнь христианских общин и христианской церкви, не будем забывать и о внешних обстоятельствах, создававшихся в то время-время величайших гонений на христиан. Во время правления императора Декия велико было гонение на христианскую церковь, велико было и число христиан, не устоявших в исповедании веры, отпадших через это от Церкви. Вопрос о принятии в Церковь отпавших от нее во время гонений и стал причиной раскола в некоторых церквях. Так, в карфагенской церкви были сильны монтанистические воззрения, благодаря деятельности просвитера Тертулиана. Епископ Киприан разделял их в части отношения к отпадшим от Церкви и высказывался за пожизненное покаяние совершивших тяжкие грехи, причем даже после смерти раскаявшегося грешника Церковь не должна была давать прощения ему. Но исповедники Христовы ходатайствовали перед епископом за падших. В результате этого епископ Киприан изменил свое мнение и собирался изменить порядок приема падших в Церковь. Гонение Декия помешало этому и Киприан вынужден был спасаться бегством. После удаления епископа, в карфагенской церкви возник раскол, во главе которого стали пресвитер Новат и диакон Фелициссим, которые претендовали на главенство в церкви. Пресвитер Новат имел личное недовольство к епископу Киприану, поэтому для достижения своей цели нарочито использовал другую крайность, а именно, развил самую снисходительную дисциплину в вопросе о приеме падших. Это привело к полному развалу дисциплины в Карфагенской церкви и игнорированию епископа Киприана. Но гонение Декия стало затихать, епископ Киприан возвратился в Карфаген. По его настоянию в 251 году был созван собор епископов для решения вопроса о падших, на котором пресвитер Новат и диакон Фелициссим были отлучены от Церкви. Но остановиться и покаяться они уже не могли, поэтому пытались найти себе сообщников. Впрочем, широкой поддержки найти им не удалось, и к IV веку раскол прекратил существование.
Вопрос приема в Церковь отпадших, вызвавший раскол в карфагенской общине, волновал и христиан Рима, ведь во время гонений Декия римская церковь более года управлялась пресвитерами, из которых Новациан выделялся ученостью и красноречием.
После избрания на епископскую кафедру Корнилия, Новациан посчитал себя обиженным и незаконно добился епископского сана, ратуя за пожизненное отлучение падших от церковного общения. Это вызвало раскол в римской общине, но широкой поддержки себе Новациан не нашел.
Впрочем, в местах, где прошло монтанистическое движение, сторонники Новациана получили некоторую поддержку и просуществовали до VII века. Это было вызвано тем, что в догматическом учении они не допускали погрешностей, но отличались более суровой дисциплиной и ошибочным мнением, что святость Церкви зависят от святости и поведения ее членов.
Надо сказать, что во II веке христианство настолько распространилось, настолько было известно в мире, что даже появились люди, которые хотели использовать христианское вероучение в качестве некой ширмы или прикрытия, чтобы употребить возникшее доверие и интерес людей в своих корыстных целях. Одним из таких авантюристов был некто Манес, ученый человек, выдававший себя за посланника Божия, захотевший во второй половине III века реформировать персидскую религию Зароастра. Получив отпор, он в 270 году бежал из Персии и путешествовал по Индии и Китаю, познакомившись при этом с учением буддистов. В результате своих странствий Манес создал поэтическую книгу, иллюстрированную картинами, которая получила значение евангелия у манихеев-его последователей. В 277 году Манес вернулся в Персию, где был казнен за искажение религии. Его учение в первоначальной стадии своего развития ничего не имело общего с христианством. Это была совершенно новая религия с претензией на мировое господство. Христианским понятиям в манихействе был дан такой смысл, который ничего не имеет общего с первоначальным. Манихейство имеет большое сходство с гностицизмом, отличаясь ярко выраженным дуализмом.
Согласно учения Манеса, от вечности существовало два начала: доброе и злое. Доброе-это Бог с двенадцатью чистыми, истекшими из него эонами, стоящий во главе царства света. Злое-это сатана с двенадцатью злыми духами, стоящий во главе царства тьмы. В царстве света царит порядок и гармония, а в царстве тьмы-беспорядок, хаос, постоянная внутреняя борьба. Между этими царствами началась борьба. Один из эонов царства света-Христос, вооруженный пятью чистыми стихиями, спускается в царство тьмы и вступает в борьбу с демонами. В борьбе он изнемогает: демоны захватывают как часть его самого, так и часть его светлого оружия. Новый эон царства света-Животворящий Дух-исторгает половину Христа из опасности и переносит на солнце. Другая половина первочеловека Иисуса остается в царстве тьмы. Из смешения элементов мрака и света образуется третье, среднее царство-видимый мир.
Находящийся в нем в материи Иисус сделался мировой душой, но Он стремится избавиться от матери. Начинается мировая борьба противоположных сил. Освобождению духовных элементов из материи помогают находящиеся на солнце Иисус и Животворящий Дух. Для противодействия этому освобождению сатана создает человека по образу первочеловека Христа, причем разумную его душу составляют элементы света. Но чтобы удержать дух этого человека в рабстве, сатана дает ему еще и другую, низшую душу, состоящую из веществ материи и полную чувственности и плоти. Между двумя этими душами ведется постоянная борьба. Для питания чувственной души, сатана позволил человеку вкушать от всех древесных плодов, за исключением плодов от дерева познания, потому что эти плоды могли открыть человеку его небесное происхождение. Но находящийся на солнце Иисус в образе змия склоняет человека к нарушению этой заповеди. Чтобы помрачить прояснившееся сознание человека, сатана создает жену и возбуждает к плотскому сожитию с ней. С умножением человеческого рода, используя ложные религии-иудейство и язычество-, сознание разумной души людей настолько было подавлено сатаной, что он стал полным обладателем человеческого рода. Для освобождения духа и света из материи и мрака Иисус сходит с солнца на землю и принимает призрачное тело, призрачно страдает на Кресте. Эти страдания символически представляют страдания попавшего в материю Иисуса, не имея искупительного значения. Значение имело только учение Христа, но только не то, которое изложено в евангельских и апостольских посланиях.
По учению Манеса апостолы не поняли учения Христа и впоследствии исказили его. Это учение восстановил впоследствии сам Манес, в лице которого явился Параклит-Дух Утешитель. Манес-последний и самый совершенный из всех посланников Божиих. С его появлением мировая душа узнала о своем происхождении и постепенно освобождается от уз материи. Последователям Манеса предлагалось средство к освобождению духа-строжайший аскетизм, в котором запрещались брак, вино, мясо, охота, сбор растений, земледелие. Если в течение одной жизни душа не очистилась, то процесс очищения начнется в новой жизни, в новом теле. Через сожжение мира совершится последнее очищение и наступит восстановление первобытного дуализма: материя снова погрузится в ничтожество, сатана будет побежден и вместе со своим царством сделается совершенно бессильным.
Общество манихеев делилось на два класса:
1. избранные или совершенные;
2. простые слушатели (народ);
Совершенные подвергались строгой дисциплине, всякого рода лишениям, каких требовала манихейская система. Они одни удостаивались крещения и почитались за людей, находящихся в ближнем общении с Богом. На них возлагалась задача посредничества между Богом и несовершенными членами секты. Совершенные давали прощение тем, кто по роду своих занятий соприкасался с материей и тем самым осквернялся и грешил (земледелие и т. п.).
Церковная иерархия манихеев: глава, двенадцать учителей, семьдесят два епископа со священниками и диаконами. Богослужение-самое простое, намеренно противопоставлялось богослужению православной церкви. Так, манихеи отвергали праздники, воскресный день, в молитве обращались к солнцу, крещение совершали маслом.
Ересь манихеев имела широкое распространение и имела отголоски в ересях более позднего времени. Это произошло благодаря воззрениям, которыми легко и наглядно объяснялись и проблемы зла в мире, и тот дуализм, который каждый человек чувствует в своей душе.
В заключение необходимо отметить, что существующие в наше время секты широко используют в своих учениях заблуждения древних сект и учений. Конечно не всегда это выдается открыто, как, допустим какой-нибудь клуб по изучению славянского язычества. В большинстве случаев истинная цель учения секты не разглашается, известна только узкому кругу посвященных. Тем большее значение приобретает вопрос изучения ересей и сект первых трех веков для того, чтобы грамотно объяснить людям опасность следования сектантским учениям и твердо противостоять сектантской проповеди.
Список литературы:
1. Гарнак А. Из истории раннего христианства. Москва, 1907 г.
2. Добшюц фон Эрнст. Древнейшие христианские общины. Культурно-исторические картины. Санкт-Петербург, изд. Брокгауза и Ефрона
4. Иванцов-Платонов А. М., прот. Ереси и расколы первых трех веков христианства. Москва, 1877 г.
5. Малицкий П.И. История христианской церкви. Тула, 1912 г.
7. Смирнов Е. История христианской церкви. Петроград, 1915 г.
Ереси прослеживаются в истории христианства начиная с первых шагов этой религии. Нестроения и отступления от апостольского предания в христианских общинах было от начала.
Понятие "ересь" появляется в "Новом завете" в позднейших книгах. Отчего отцы церкви настаивали, что ересь не могла возникнуть прежде истинного учения, которое предуведомило об их возникновении и советовало избегать их. "Сказано было церкви: "Если бы ангел с неба стал благовествовать вам не то, что мы благовествовали вам, да будет анафема" (Галл., 1: 8)" . Второе письмо Петра говорит: "но были и ложные пророки, так и сейчас среди вас появятся ложные учителя. Они будут тайно насаждать всевозможные ереси, ведущие к погибели". Апокалипсис прямо упоминает ереси "николаитов": "однако ты правильно делаешь, что ненавидишь дела николаитов, я тоже ненавижу это учение" . Апостол Павел в первом послании к коринфянам осуждает еретиков, отвергающих воскресенье или ставящих его под сомнение: это было заблуждение саддукеев, принятое от части Маркионом, Валентином, Апеллесом и другими, отвергающими воскресение тела .
Попытки объяснить причины появления ересей также так же предпринимались от начала. Но объяснения эти были вполне в духе того времени и сводились в целом к словесной формуле фанатичного апологета христианства Квинта Септимия Флоренса Тертуллиана: "Если бы кому угодно было спросить, кто возбуждает и внушает ереси, я бы ответил: дьявол, который ставит своим долгом извращать истину и всячески старается в мистериях ложных богов подражать святым обрядам христианской религии" .
Используя научный подход можно выделить следующие причины появления раннехристанских ересей:
1). Нежелание иудеев и язычников, а также последователей восточного дуализма, принявших христианство, окончательно расстаться со своим прежним религиозным и философским мировоззрением и стремление скомпилировать в одно целое старые доктрины с новыми христианскими. Смешение восточного дуализма с христианством произвело манихейство, ересь Вардесана, монтанизм, мессалианство и многие другие секты, в несколько изменившимся виде существовавшие даже в новой европейской истории (вальденсы, богомилы и др.). Из смешения с христианством древнего иудаизма возникли самые первые по времени секты, с которыми боролись еще апостолы и отцы церкви II и III в. в.; из стремления скомпилировать в одно целое наиболее отвлеченные доктрины христианства (учение о Боге Слове) с учением о Логосе платоников и неоплатоников получили свое начало рационалистические ереси III и IV веков (монархиане, субординационисты).
2). Стремление более сильных умов поставить христианское учение, данное как богооткровение, на один уровень с философскими и диалектическими методами последнего. Намерение у этих учителей было доброе, но по самой природе вещей неисполнимое, оно привело к рационализму, каковым и была напитана самая сильная ересь раннего средневековья - арианство с его разновидностями .
Заносчивость и самомнение философов, которые жили во времена апостолов, являлись причиной возникновения ересей в ранней церкви и, по мнению Гоббса. "Они были способны рассуждать тоньше, чем прочие люди, и более убедительно. Обращаясь в христианство, они почти неизбежно оказывались избранными в пресвитеры и епископы, дабы защищать и распространять веру. Но и ставши христианами, они, насколько возможно, сохраняли учение своих языческих наставников и поэтому старались толковать Священное писание, желая сохранить единство своей философии и христианской веры". "В ранней церкви, вплоть до Никейского собора, большинство догматов, вызывавших споры среди христиан, касалось учения о Троице, таинство которой, хотя и признававшееся всеми непознаваемыми, многие философы пытались объяснить каждый по-своему, опираясь на учение своих наставников. Отсюда сначала возникали споры, потом перебранка и, наконец, чтобы избежать возмущения и восстановить мир, были созваны соборы, причем не по указанию правителей, а по добровольному желанию епископов и пастырей. Это стало возможным тогда, когда прекратились преследования христиан. На этих соборах определили, как должен решаться вопрос о вере в спорных случаях. То, что принималось собором, считалось католической верой, то, что осуждалось, - ересью. Ведь собор по отношению к епископу или пастырю был католической церковью, т.е. всеобъемлющей, или всеобщей, как и вообще их мнение (opinio); отдельное же мнение любого священника считалось ересью. Именно отсюда происходит название католической церкви, и во всякой церкви католик и еретик являются именами соотносительными" .
3). Самобытное богословствование христианских учителей на основании Святого Писания и чистых начал разума, лишенное узаконенных церковью руководящих начал - церковного предания и общего голоса Вселенской Церкви.
Кроме указанных трех категорий учений-ересей, расколов, непреднамеренных ошибок церковных учителей, вне состава символического, общеобязательного для всех христиан учения церкви находятся еще т. н. частные, или личные мнения церковных учителей и отцов церкви о разных детальных вопросах христианского учения, которые церковь не авторизирует своим именем, но и не отрицает .
Однако следует признать, что вышеперечисленное при всей своей обоснованности не способно объяснить, почему чисто догматические разногласия с церковным учением выливались в мощные массовые движения, если оставить в стороне социальную подоплеку такого явления как еретические движения. Шествие христианства сопровождалось ожесточенной классовой борьбой, которая велась внутри христианских организаций, эксплуатацией масс верующих церковной иерархией, позднее с епископами во главе, кровавыми методами подавления протеста против церковников, становившихся уже в III в. крупной политической силой. Однако, даже оставаясь на почве богословских источников, можно проследить со II и III веков непрерывную линию классовой борьбы масс, уже одурманенных христианством, облекавшейся в религиозную форму ереси, между прочим, в попытке реорганизовать церковь, вернуть ей "первоначальную простоту" .
Именно эта простота чаще всего и привлекала большие массы народа в секты, делала популярными идеи учителей-ересиархов. Тертуллиан, описывая поведение еретиков, отмечает какое оно "легкомысленное, мирское, обыденное". "Неизвестно, кто у них оглашенный, кто верный. …Так как по своим верованиям они расходятся друг с другом, то им все равно, все для них пригодно, лишь бы только побольше людей к ним присоединилось, чтобы торжествовать над истинной" . Простота внутреннего устройства еретических сект, простота взаимоотношений еретичествующих - основные причины популярности сект, за исключением тех, которые отличались строгим аскетизмом, что и доказывает правильность вышесказанного. К тому же внутри еретической организации можно было быстро подняться в чинах: "нигде люди так быстро не повышаются в чинах, как в скопищах мятежников" и это не зависимо от социального статуса, "почему и нет или незаметно у них распрей" .
Раннехристианский период отличается изобилием ересей. Уже Цельс упоминает ряд ересей пневматиков, психиков, сибилистов и другие: "Некоторые объявляют себя гностиками…некоторые, признавая Иисуса, желают вместе с ним жить по закону иудеев (эвиониты)". Упоминает Цельс так же маркионитов во главе которых стоял Маркион . Иероним в послании к Августину пишет, что существует ересь среди иудеев, которая называется минейской; "обычно их называют назареями" . Кроме того, можно перечислить и такие ереси первого периода: керинфианство, элкезиатство, докитизм, манихейство, монтанизм, хилиазм. В учении о Троице возникли триадологические ереси, такие как монархианство, арианство, ереси евномиан, аномеев, евдоксиан, полуариан или духоборцев, савеллиан, фокиниан, аполинариан и т.д.
На многие из перечисленных ересей большое влияние оказал гностицизм. Первоначально именно гностиков именовали еретиками. Хотя считать гностицизм христианским учением вряд ли правомерно, в истории ересей - это важнейшая ее глава. Учение философских школ оказывали большое влияние на религиозные представления людей. Недаром Тертуллиан отмечал, что "философы и еретики рассуждают об одних и тех же предметах, путают себя одними и теми же вопросами" .
Однако не следует думать, что гностицизм являлся реакцией античного мира на уже возникшее, совершенно новое явление (христианство) - именно такова точка зрения на гностицизм существовала еще в первые века христианской апологетики (например, у Климента Александрийского) и к которому были склонны и европейская, и российская наука в прошлом столетии . После находки гностической библиотеки в Наг-Хаммади (Египет), стало ясно, что гностическое мировоззрение имеет более самостоятельное значение . Хотя первым гностиком традиционно считается современник апостолов Симон Маг, нет сомнений, что истоки гностицизма исторически лежат там же, где и истоки христианства: в Палестине, точнее же - в иудаизме времен Рождества Христова. Протогностицизм имел иудейские корни. И если собственно иудаизм после событий I-II веков, после кровавых восстаний против римского господства, закрылся, вернулся к состоянию племенной религии, то христианство и гностицизм оказались широко распространенными именно благодаря идее надплеменного характера откровения Божества. Мимикрия гностицизма под христианство началась только во II столетии, однако точно так же в это время гностицизм принимает отдельные стороны античного философствования, египетской религии и зороастризма. В этом столетии граница между гностицизмом и христианством тонка, порой до неуловимости. Можно вспомнить, например, что катализатором процесса собирания Нового Завета стал гностик Маркион (а скорее христианин - "паулист", то есть признававший исключительный авторитет апостола Павла). Христианство самоопределяется в догматическом и церковном смысле именно во время полемики II столетия, причем принимает некоторые идеи, впервые высказанные гностиками .
еретическое движение средневековье
Гностическое философствование зародилось весьма рано, шло рядом с победами собственно христианского вероучения, и, уже при императоре Адриане, в теории Сатурнина, ученика Менандра, успело сложиться в отчетливые формы. Непрерывная традиция связывает первых гностиков - Евфрата, Симона, Менандра, Керинфа и особенно сирийской школы Сатурнина, Кердона, Маркиона, египетского Василида - с теми катарами, против которых в XIII столетии Рим поднялся на бескомпромиссную войну. Василид объясняет загробную жизнь так, как объясняли ее некоторые альбигойцы: добрые души возвращаются к Богу, злые переселяются в создания низшие, тела же обращаются в первобытную материю. Прочие гностики прибавляют к этому целую самостоятельную космогонию, которая не могла не оказывать непосредственного влияния на историю позднейшего сектантства .
В эпоху, современную развитию гностицизма, появилось столько других самостоятельных теорий, сколько не производил никакой век ни до, ни после. Количество ересей увеличивалось удивительным образом. Некоторые церковные писатели первых веков христианства занимаются исключительно изучением ересей, они насчитывают огромное количество мистических и обрядовых христианских сект. Иероним знает их не менее сорока пяти, но Августин насчитывает уже восемьдесят восемь, Предестин - девяносто, а Филастрий, писатель конца IV столетия, живший в эпоху арианства, находит возможность указать более ста пятидесяти. Исидор, епископ севильский, один из авторитетных свидетелей, насчитывает в VII веке около семидесяти сект, большая часть которых вела свое начало с первых веков, и замечает, что "есть другие без основателей и без названий".
В эпоху возникновения христианства были самые разнообразные общества, секты, всевозможно толковавшие каждый церковный догмат, следовавшие самым противоположным правилам жизни. Многие из них отличались странностью, невежеством, суеверием. Антропоморфиты придавали верховному Существу человеческие члены; артотириты (т.е. "хлебоедцы"), следуя примеру первых людей, принимали в пищу исключительно хлеб и сыр, как "плоды земли и стад"; адамиты, следуя тому же указанию, ходили нагими, как мужчины, так и женщины; николаиты (одна из древнейших сект, что видно по Апокалипсису Иоанна; вели свое учение от диакона Николая - одного из диаконов, поставленных еще апостолами) предавались крайнему разврату, по примеру вождя, который предлагал свою жену всякой общине, и т.п. некоторые секты отличались причудливой мифологемой. Как, например, последователи некоего Керинфа, учившего, что мир сотворен не первым богом, но силою, которая далеко отстоит от этого превысшего первого начала и ничего не знает о всевышнем боге. По отношению к богу к этой ереси очень близка ересь эбионитов . Но в большинстве этих сект господствовали учения, которые содержали в себе дуалистический элемент позднейшего катарства .
Под этим наименованием существовала секта еще в первый век христианства, хотя система ее дошла до нас смутно и отрывочно, Катары (kataros - греческое "чистый"; латинское - "пуританин") времени святого Августина называли так себя вследствие той чистоты жизни, которую они проповедовали. Они восставали против любодеяния, брака, отрицали необходимость покаяния. По имени Новата, восстававшего против перекрещения и принятия отступников, сучением которого первые катары представляли нечто сходное, их часто называли новатианами (представители крайнего крыла христианского духовенства, возражавшего после гонений императора Деция в 251 году против возвращения в церковь людей, смывших с себя крещение) и смешивали с этими последними. Но из слов источников не видно, чтобы тогдашние катары следовали основам системы альбигойского дуализма. Полагают, что эти первые катары или исчезли в IV столетии, или слились с донатистами (движение донатистов (от имени карфагенского епископа Доната) возникло в 311 году под лозунгами, схожими с лозунгами новатиан). Тем не менее, разбросанные элементы позднейшего альбигойства можно проследить во множестве гностических и других сект эпохи, современной как веку языческих императоров, так и веку Исидора Севильского .
Верования в борьбу доброго и злого начала, восточная космогония и вместе с тем воздержание составляли в тогдашних системах явления далеко не редкие.
Мы отмечали уже общие основы гностицизма. Они удерживались во всех ответвлениях этой обширной системы, во всех созданиях ее последователей, положивших начало собственным теориям. Каждый из них приносил с собой какое-либо новое понятие, что вместе послужило материалом для позднейшей мысли. Менандровцы, василидовцы, кердониане, маркиониты и другие гностики, а также Архонтики не признавали мир созданием Бога (разделяли Бога-Создателя и Архонта, правившего созданным миром). Валентин считал Христа прошедшим через Святую Деву и не оскверненным - как вода проходит через канал; тогда как Карпократ и Павел Самосатский, напротив, развивали теорию о человечестве Христа.
Христиан первых веков волновала та же мысль, над разрешением которой бились дуалисты XII и XIII столетия и из-за которой они вызывали столько отвращения к себе у католических современников. Тем самым из множества бродивших идей, под непосредственным влиянием гностиков, составлялись последовательно учения манихеев, присциллиан, ариан, павликиан и позднее болгарских богомилов - тех сект, которые, с большей или меньшей вероятностью, разными авторитетными учеными признаются за непосредственных родоначальников позднейших альбигойцев дуалистического или, как мы называем, восточного направления .
Корень перечисленных учений лежит в степях Средней Азии, и Мани, может быть, являлся первым альбигойцем.
Манихейство до сих пор недостаточно изучено и оценено. Оно пленяло умы и сердца людей в гораздо большей степени, чем это позволяет думать поверхностное знакомство с его экзотической мифологемой, и оставило осадок в религиозном мышлении христианского человечества более значительный, чем обыкновенно допускают. Основателем манихейства являлся перс Мани, родившийся в первой четверти III в. в Ктесифоне. Он черпал свои идеи в секте могтазилах - крестильников, родственной мангеям, и елкезиастам и другим, а также в маркионизме, в системе Василида. Ересь Мани привлекала к себе своим рационализмом, проявляющимся в радикальном дуализме. На рядовых христиан манихейство производило впечатление своим аскетизмом, воздержанием. Однако именно это не позволяло завоевать широкие народные массы. В гораздо большей степени людей привлекал антигосударственный характер ересей, позволяющий выразить свой социальный протест .
Мани считал себя призванным объяснить то, что доселе так противоположно трактовалось. Он внимательно изучал каббалиста Скифиана, жившего при апостолах и склонявшегося к гностицизму. Учение Зороастра не могло во всей своей полноте удовлетворить Мани, который предпочитал верования более древних магов.
Идеям Мани был присущ пантеизм, который так же был характерен всем гностическим сектам. Он говорил, что не только причина и цель всего существования в Боге, но одинаковым образом и Бог присутствует везде. Все души равны между собой, а Бог присутствует во всех них, и такое одухотворение свойственно не только людям, но и животным, даже растения не лишены того. Повсюду на земле нельзя не видеть преобладания или добра или зла; примирение - это вымысел, в действительности его не существует. Добрые и злые существа враждебны уже с самого дня своего создания. Эта враждебность вечна, как вечна преемственность созданий, населяющих мир. Так как в добрых и злых явлениях, физических и духовных, нет ничего общего, то они должны происходить от двух различных корней, быть созданием двух божеств, двух великих духов: доброго и злого, Бога собственно и Сатаны, ему враждебного. У каждого из них есть свой Мир, оба они внутренне независимы, вечны и враги между собой, враги по самой природе своей .
Для Мани его Сатана есть непосредственное состояние материи. В ней все зло, и человек, скованный ею, только победой над ней, подвигами самоумерщвления, подавлением страстей, чувств, любви и ненависти получает надежду высвободиться из царства зла. Во всяком случае, Бог света должен быть выше Бога мрака, и врожденное этическое чувство подсказало творцу системы победу первого над вторым.
Большое внимание манихеи уделяли нравственной чистоте человека. Высокое призвание человека - в нравственной чистоте, вот почему иногда манихеи называли себя катарами, то есть чистыми. Земля, видимый мир, созданный Богом при посредстве животворного духа, должен был послужить ареной духовных подвигов первых людей, свидетелем их борьбы с телом. Такому толкованию верили "непосвященные слушатели", как они назывались в общине; избранные же поднимались до идеального созерцания предметов. (Подобное деление было и у альбигойцев.) Избранным или совершенным предлагался и более тяжелый практически кодекс морали, сходный с правилами сирийских гностиков и их суровым образом жизни. Очищение, освобождение от привязанностей земных, чистота и святость - цель бытия.
Так же Мани развил замечательное учение о душе. Воскресения мертвых Мани не принимал и стоял на воззрениях дуализма. Однако он внес в свое учение многое, непосредственно принадлежавшее христианству. С ним проповедовало двенадцать апостолов, семьдесят два епископа; у него были пресвитеры и диаконы для религиозного служения в различных местах.
Так были созданы манихейские богословие и Церковь, или, лучше, манихейская философская система. Пределы ее распространения были обширные, она с удивительной быстротой появилась на Востоке и Западе. Рядом с христианским воздвигался новый, манихейский молитвенный дом, и это было тогда, когда сама христианская религия еще не получила права на звание государственной. Церковная внешность и ортодоксальные приемы способствовали распространению манихейства. Подобно альбигойцам, манихейцы искусно умели пользоваться характером новых адептов, их ревностью к обряду, к букве. Поначалу они делали уступки, склоняя на свою сторону католиков евангельскими текстами, которые после начинали перетолковывать аллегорически. Будучи философами по убеждениям, они не отказывались от Крещения, но приводили его к простой обрядности и напоминали слова Спасителя: "Всякий, пьющий воду сию, возжаждет опять; А кто будет пить воду, которую Я дам ему, тот не будет жаждать вовек; но вода, которую Я дам ему, сделается в нем источником воды, текущей в жизнь вечную" (Евангелие от Иоанна, 4: 13-14). Под Причащением они подразумевали евангельское представление о духовном хлебе .
Основатель секты мученически погиб в 274 году от рук персидского царя, осужденный собором зороастрийских священников, противившихся распространению манихейства. Для позднейших поколений Мани стал человеком-легендой. Для своих последователей он был то Зороастром, то Буддой,
то Митрой, то, наконец, Христом. Как увидим, влиянию его мыслей трудно будет определить пределы. Могущество его духа проявляется тем решительнее, тем замечательнее, что его система была плодом лишь личных, и исключительно его, размышлений. Дуализм видоизменялся и развивался в разные эпохи в результате самостоятельного творчества, но в первой и самой влиятельной своей манихейской форме он был делом одного ума. Гнозис сирийской школы дал Мани особенный авторитет на Востоке, утвердив на Западе в следующем, четвертом, столетии дуализм его ученика, Присциллиана .
Широкое распространение получила ересь монтанистов, возникшая во второй половине II века. Основателями ее были Монтан, его ближайшими продолжателями - Присцилла и Максимилла (фригийские женщины) . Те христианские течения, среди которых вырабатывалась основная линия исторического развития церкви, вели долгую и упорную войну с монтанистами, которых отчасти поддерживала такая значительная фигура как Тертуллиан. Ересь называли также катафригиской так как возникла она во Фригии. Как и многие еретики, монтанисты в своих взглядах почти не отходят от доктрин церкви. "Они принимают пророка и закон, исповедуют отца и сына и дух, чают воскресения плоти, как проповедует и церковь; но они проповедуют и некоторых своих пророков, т.е. Монтана, Присциллу и Максимиллу" . Но катафригийцы расходились с ортодоксальной церковью в одном положении веры: следуя Савелию они "втискивали" троицу в одно лицо, а так же не соблюдали традиционную обрядовость и церковную иерархию . Тем не менее, даже небольших отличий было достаточно, чтобы церковь ополчилась против ереси Монтана .
Католики жаловались на них за пародию святого таинства при Крещении и Причащении, где они произносили какие-то непонятные, мистические слова, подобно гностикам, а также на то, что у них женщины допускаются к системе публичного обучения, что строго запрещено соборами. Вообще еретики в этот век разложения западной империи представляли собой общество более образованное, более крепкое своей нравственной силой. К ним часто обращались лучшие умы времени. Многие риторы, поэты, ученые, весьма знаменитые женщины и, наконец, священники, епископы принадлежали к этой секте, блиставшей дарованиями и красноречием своих основателей. Это учение было широко распространено в Испании и Галлии; Аквитания и Нарбоннская провинция скоро сделались центром присциллианской ереси. Собственно манихеи не могли бы удерживать за собой такого количества последователей, потому что не представляли христианской Церкви в строгом смысле этого слова.
Император Максим, уступая настояниям святого Мартина, сам казнил присциллиан и приказал везде предавать еретиков казни в случае сопротивления .
Это были первые соборы против еретиков. Для тогдашних мечтателей и утопистов в религии, смотревших на богословский спор как на вопрос исключительно философский, такое административное и церковное преследование было неожиданным. Но эта новость послужила примером, которому стали подражать слишком часто. Из-за преследований еретики поспешили соединиться в более крепкие и дружные общества. Секта приняла таинственность обрядов и сделалась недоступной для непосвященных, тем заманчивее увлекая последних. До середины VI века она держится как отдельное и сильное вероисповедание, и только собор в Браге нанес решительный удар по ее существованию. Но, тем не менее, идеи присциллиан, так счастливо посеянные, нашли себе поддержку в скептицизме народного лангедокского характера. Эти идеи не исчезали, а, обогатившись новым материалом, растили будущую, гораздо более сильную оппозицию альбигойцев.
Около того же времени в тот же Лангедок были занесены с Востока сходные воззрения павликиан - секты, родственной сирийскому гностицизму, того же греческого происхождения, с теми же неоплатоническими началами, но потерявшей многое из манихейских преданий. Если быть конкретным, то павликианство возникло в Армении в середине VII столетия. Названо, видимо, по имени апостола Павла, возможно, имеет генетическую связь с паулистскими церквями I-II веков. Основатель движения - армянин Константин Сильван .
Провансальские павликиане даже проклинали память знаменитых ересиархов древности, они предавали анафеме Скифиана, Будду и самого Мани. В Галлии они назывались публиканами. Они сходились с манихеями только в понятии о дуализме и борьбе начал, отвергая, подобно будущим вальденсам, всякий внешний культ, придавая Крещению и Причастию одно лишь обрядовое значение произнесением известных слов. У них не было иерархии, никакого следа церковной организации, как не будет ее у вальденсов. Подобно последним, они признавали брак, не отвергали мяса. Собственно, на павликианскую систему надо смотреть не иначе, как на ту уступку, которую сделал азиатский дуализм европейскому рационализму в христианстве, как на первообраз будущих реформаторов XII столетия, смутно колебавшихся в вопросах веры и балансировавших между рационализмом и христианским богословием.
Поэтому если павликиане и занимают место в общей истории альбигойцев, то было бы жестокой ошибкой производить от них дуалистов альбигойских (катаров), хотя это делают даже такие представительные авторитеты, как Боссюэ, Риччини, Муратори, Мосгейм, Гиббон, наконец, некоторые историки ересей новейшего времени, такие как Ган, русский исследователь духоборов Новицкий и англичанин Майтланд .
В отношении же догматическом поздние катары имели с павликианами столько же общего, сколько массилиане (от Массилии, Марселя), эти "полупелагиане", названные так потому, что составляли исключительное достояние Прованса, где появились в конце IV века с догматикой, развитой учеником Пелагия Кассианом и поддерживаемые марсельскими священниками и несколькими епископами Аквитании. Совершенно чуждые дуализма, массилиане стояли на католической почве и привносили лишь собственный взгляд на благодать, необходимость которой если не совсем отвергали, то, во всяком случае, придавали ей второстепенное значение, содействующее человеку верующему. В манихейских обрядах упрекали только собственно пелагиан. Против массилиан же вооружились соборы в Арле и Лионе (475г.), а Аравзийский собор в 529 году наложил на них проклятие .
Но самым замечательным еретиком, потрясшим церковь, был Арий. Он отрицал тождественность, единосущность бога-отца и бога-сына; сын не существовал до рождения, не может быть изначален: творение не может равняться творцу. По существу Арий стоял на той монархианской позиции, которая была уже признана ересью и осуждена . Тонкой, едва заметной струей манихейство вливается в арианство, и восточная философия, преследуемая основателем этой обширнейшей из ересей, тем не менее, часто служит материалом для систематических построений Ария. У Ария, наконец, встречаются слова "Логос", "София"; у него Бог Сын - чуть ли не демиург, создавший первых людей вместе с Духом, который позже содействовал ему в делах творения. Тонкости и трудности системы, отсутствие ясности и точности, особенно в определении субстанции Сына, - те же признаки гностицизма; эти стороны особенно способствовали падению ереси.
Арий энергично повел пропаганду своей доктрины. В результате чего движение проникло глубоко в общество. Этому способствовало также то, что в это время ясно обозначилось противостояние между восточной и западной церквями. Неспособность определить однозначно догматиков было на руку арианам, их абсолютному торжеству. "Наступило тяжелое время, - писал Иероним, - когда весь мир исповедовал арианство" .
Конец торжеству арианства положил Собор в Константинополе 381 года, одобривший только веру в "единосущие". Однако арианство долго еще давало о себе знать. Имея большое влияние на европейские государства, там оно упорно держалось, во многом благодаря простоте своих положений. Остготы оставались арианами до 553г., вестготы Испании - до Собора в Толедо 589г.; вандалы до 533г., когда были сломлены Велизарием; бургунды были арианами до присоединения их к королевству франков в 534г., лангобарды - до середины VII века .
При рассмотрении арианства несомненной становится его связь с альбигойскими катарами. Современнику альбигойской войны, английскому летописцу Роджеру Говедену, провансальские еретики прямо представлялись потомками ариан. Такими же они казались знаменитому автору арианской церковной истории - Христофору Санду.
Но если в учении Ария скрывается гностический элемент, то далеко не в такой степени, чтобы без особенной натяжки он мог создать абсолютный дуализм, которым отличается главная ветвь катаров, и чтобы можно было находить какую-либо традицию, кроме косвенной, то есть той, какую оказывают на образование религиозных и философских систем события прошлого. В этом смысле арианство заметно повлияло на альбигойских еретиков, хотя ариан, как отдельных сектантов, в XIII столетии в пределах Лангедока не существовало .
Таким образом, арианство невозможно считать случайной вспышкой. Была масса условий общего характера, которые подготовляли и поддерживали его. Колоссальная энергия, которую в первые века затрачивала церковь на борьбу с государством, теперь освободилась и пошла на внутреннее самоустроение. Все недоговоренное, сдавленное угрозой внешней опасности вырвалось на свободу, потребовало уяснения и формулировки. Нигде это оживление достигает такого высокого уровня, как в области догматической деятельности.
Усиление церкви на Западе, особенно после принятия христианства по обряду римской церкви королем Хлодвигом, укрепляло союз алтаря и трона и подчиняло народные массы господствующему классу.
Рост экономического и политического могущества церкви сопровождался усилениям нравственной распущенности духовенства, оправдывавшегося "немощью человеческой природы" перед неодолимой силою греха. Так монах Пелагий уже в V веке, возмущенный римским клиром, отрицал учение церкви о первородном грехе. Он говорил, что "неодолимого греха" не бывает: если он - дело необходимости, то он не грех; если совершение греха зависит от человеческой воли, его можно избегнуть: человек сам спасается, как и сам грешит". Пелагию вторит Целестий. В 412г. Их учение было признано еретическим .
На Востоке народные массы также испытывали на себе государственный гнет, только уже целой империи. Это выливалось в недовольство принимавшее религиозные формы. Получили широкое распространение христологические ереси. Из них выделяется монофизитство, ересь, основанная архимандритом Евтихием или Евтихом, поддержанная александрийским патриархом Диоскором и осужденная церковью на Халкидонском (Четвертом Вселенском) соборе 451г.
Сущность монофизитства состоит в утверждении, что Христос, хотя рожден из двух природ или естеств, не в двух пребывает, так как в акте воплощения неизреченным образом из двух стало одно, и человеческая природа, воспринятая Богом-Словом, стала только принадлежностью Его божества, утратила всякую собственную действительность и лишь мысленно может различаться от божественной. Монофизитство определилось исторически как противоположная крайность другому, не задолго перед тем осужденному, воззрению - несторианству, которое стремилось к полнейшему обособлению или разграничению двух самостоятельных природ в Христе, допуская между ними только внешнее или относительное соединение или обитание одного естества в другом, - чем нарушалось личное или ипостасное единство Богочеловека .
Монофизитство вызвало большие волнения в Восточной империи. Само монофизитство не оставалось единым. Оно разделилось на две главные секты: севериане (феодосиане) или тленнопоклонники, юлианисты или нетленнопризрачники, фантазиасты. Последние (юлианне) в свою очередь распадались на ктиститов и актиститов. В дальнейшем выделились также ниовиты и тетратеиты.
Ни одно из религиозных движений раннего средневековья не принесло Византии столько бед, как монофизитство: оно оказалось на знамени всех сепаратистов и нравственно, а потому и политически, оторвало от империи ее добрую половину. Страстная борьба не раз доходившая до кровопролитных столкновений, потрясала империю полтора века. Религиозные интересы, вызвавшие движение, в значительной степени подчинялись игре политических сил . Они создали кризис, но не могли управлять ходом событий. В момент обострения религиозных споров на сцену выступает борьба за преобладание трех главных церквей - Александрийской, Константинопольской и Римской - и доводит напряжение до крайней степени.
Это в очередной раз наглядно демонстрирует нам то, что все споры о "вере" носили не только умозрительный, но и, как правило, сугубо практический характер; использовались для достижения определенных целей. Главной целью во все времена являлась власть. Тем, кто рвался к власти "нужны были понятия, догматы, символы, с помощью которых можно было тиранить массы, сгонять людей в стада. Это "христово стадо", масса угнетенных не только государством, но уже и церковью, людей, создавало мощные еретические движения, Прикрываясь религиозными лозунгами они хотели достичь воплощения утопических идеалов справедливого мира и прежней простоты церковного устройства. Как мы видим "вера" была только предлогом, маскарадом, занавесом, - позади играли инстинкты. О "вере" без конца толковали, а поступали, как подсказывал инстинкт .
В VII в. возникло монофелитское движение являющееся видоизменением и естественным продолжением монофизитов. Монофелиты (единовольцы) в своем движении прошли две стадии: моноэнергизма и монофелизма в собственном смысле слова. К середине VIII в. монофелитство сходит на нет. Споры о единой воле были задавлены спорами об иконах. Эти споры вылились в VIII в. в Византии в движение иконоборчества. Суть его заключалась в отказе множества людей почитать иконы, так как это материальные вещи, а, следовательно, творение Сатаны. Особенно эти идеи распространяли павликиане, появившиеся в уже в VI в. и требовавшие отречения от земных благ, уничтожения церковной иерархии и монашества, отмены почитания икон. Данная ересь оказала влияние на возникшее в последствии ереси развитого средневековья. За этой внешне идейной борьбой скрывалась противостояние церкви и государства, недовольство народа возрастающим гнетом церкви и государства. Свидетельством этого является восстание Фомы Славянина, которое проходило под лозунгами восстановления иконопочитания. К восставшим тут же присоединились павликиане проповедавшие, как мы помним, идеи иконоборчества. Это как раз и показывает нам, что ереси в своей сути были выражением социального протеста народных масс, но облаченного в религиозные формы. Не важно, что идеи павликиан и Фомы Славянина расходились, главное, что совпадали их желания. После подавления восстания в 825 году павликиане еще продолжали свою борьбу с государством .
Так же следует особо выделить самобытные богословствования отдельных учителей-раскольников. Уже к середине III в. христианская церковь представляла собой мощную разветвленную организацию, обладавшую большим имуществом. Стоявшие во главе общины богатые епископы, опиравшиеся на новую провинциальную землевладельческую и служилую знать, руководили не только религиозной и финансовой жизнью церкви, но и политикой, направленной против умирающего сенаторского, патрицианского Рима. В тоже время идет ожесточенная классовая борьба внутри церкви; проникшаяся христианской религией беднота, эксплуатируемая своими же единоверцами и церковью, бессильно мечтает о возврате к мнимой "чистоте" первоначального христианства; отчаяние эксплуатируемых прорывается в ересях и расколах. В этот напряженный период происходит раскол Новата, Новациана и других. Епископ карфагенский Киприан сообщает, что Еварист, бывший епископ, отлученный от кафедры "блуждает по отдаленным областям…и старается увлечь других себе подобных. А Никострат, лишившись священного диаконского сана и бежав из Рима…выдает себя за проповедника". Киприан не скупится на слова описывая Новата - "всегдашнего еретика и вероломца", который первым зажег "пламя несогласия и раскола" . Так же Киприан извещает о "коварных замыслах Фелициссима…который покусился отделить от епископа часть народа и сделался вождем крамолы и начальником возмущения" .
Таким образом, ереси появляются уже в ранний период христианства. На этот период достаточно сложно обрисовать картину движения религиозных сект, которые чаще всего представляли собой переход к христианству от иудейства и других религиозных течений. Утверждение основных догматов христианства проходило достаточно долго, что порождало множественные интерпретации основных его положений и определяло тем самым идейное богатство возникавших ересей. Однако уже тогда еретичество (сектанство)"представляло собой … громадный лагерь, куда бежали все упавшие духом, сломленные в своей энергии, разочарованные в возможности сопротивления оружием . То есть, говоря другими словами ереси, изначально приобретали форму социального протеста, носили политический характер. Религиозные прения становились способом выражения недовольства определенных социальных групп, борьбы против существующих порядков. Все это отчетливо проявляется в еретических движениях раннего средневековья. Именно в этом виде ереси приобретут наибольший размах и значение в эпоху развитого средневековья.
